И вот пришёл кум Иван к Продановому дому и застучал в двери. Все домашние проснулись, Продан тоже встал, засветил лучину и открыл ему. Увидел Ивана и удивился: «Ты откуда, свояк, в такое время?» – «Погоди, свояк, маленько, дай в себя прийти, и всё расскажу», – ответил Иван и присел у огня, хозяйка ему стул поставила… Принесли ракии, выпили по одной. Кум всё Продану рассказал, что с ним приключилось в Мравиньцах. Долго сидели! Начало у кума Ивана дёргать правую ногу и левую руку. И всё хуже и хуже! Какое там идти куда-то! Продан велел хозяйке постелить ему у огня, отдохнёт малость, небось и полегчает. Сразу постелили, лёг он. Бьёт его как в лихорадке. Рука и нога всё сильней болят. Глаз не сомкнуть!
Назавтра он уже и двинуться не мог. Рука и нога закоченели. Весь в огне – своих не узнаёт. Только бормочет что-то в бреду, и всё кричит: «Домой хочу! Отнесите меня домой!» Продан обождал два-три дня, думал, может, полегчает ему. Какое там! Только хуже и хуже. Когда Продан понял, что дело нешуточное, он запряг волов, положил моего кума на телегу и отвёз его домой в Драчич; во-первых, чтоб его, боже упаси, смертный час не застал так далеко от дома и родных, а во-вторых, сам кум Иван настаивал, как только чуток в себя приходил, чтобы его отвезли домой.
Когда Продан подъехал к дому Ивана, все домочадцы навстречу выбежали, удивились, перепугались. Покойная кума Яна – в плач. Ивана вытащили из телеги, постелили ему и тут же уложили.
– Я и не знаю, что с ним! – говорит Продан. – Он пришёл ко мне перед рассветом, живой и здоровый, и вдруг начал жаловаться, что нехорошо ему. Это было в ночь на воскресенье. Его одолела какая-то лихорадка. Я говорю, подождём, утро вечера мудренее, а назавтра – на тебе, он и встать не смог!
– Я знала, что несчастье какое-то приключится, раз он оберег забыл, – говорит Яна. – Было уже однажды, пошёл без него, да и заболел, вот и опять!
– Молись Богу, свояченица, и пригляди за ним, – ободряет её Продан. – Думаю, его бы распарить хорошо.
Продан побыл у Ивана несколько дней, а потом отправился домой в Брезовицы.
Долго, детки, лежал кум Иван. И парили его, и травы приносили, и купали, и угли ему гасили и той водой поили; всех до единой старух, которые в болезнях понимают, позвали. Но всё без толку. В конце концов позвали и старого попа Йована из Челие, он ему прочитал великую Васильеву молитву – страшную, детки, её ещё читают от этой, боже упаси, падучей. И опять без толку. Только что в себя пришёл, а рука и нога и дальше не поднимаются. У всех уже руки опустились. И тут вдруг – на тебе! – пришёл дядька Сретен из Лелича и, как увидел, как мучается кум Иван, руками всплеснул и воскликнул: