«Белчун, нам лучше поторопиться домой, пока шторм не стал еще сильнее», – сказал Иголкин, нервно оглядываясь на небо.
«Да, Иголкин, ты прав», – ответил Белчун, трепеща от страха. «Давай быстрее!»
Иголкин и Белчун поторопились к дому, пытаясь ускорить свой шаг, чтобы не оказаться в центре шторма. Но по пути они заметили, что одно из деревьев было повалено сильным ветром и блокировало дорогу.
«Что же нам делать теперь?» – спросил Белчун, глядя на поваленное дерево.
«Давай обойдем его другой тропой», – предложил Иголкин, указывая на дорожку, ведущую глубже в лес.
Они решили следовать по дорожке, несмотря на то, что она выглядела мрачно и пугающе. Окружающий лес становился все более и более неспокойным. Белчун стал бояться еще больше, когда он услышал странные звуки, которые доносились из темноты.
«Иголкин, я боюсь. Может, нам вернуться обратно?» – промолвил он.
«Нет, Белчун, мы должны продолжить», – уверил Иголкин.
Друзьям неожиданно встретилась группа бандитов, которые несли большой сундук, наполненный драгоценностями лесного царства, которые они успели похитить в это неспокойное и грозное утро. Белчун и Иголкин понимали, что им нужно скрыться, чтобы их не увидели.
Эта группа бандитов состояла из змей, которые уже не раз промышляли плохие дела. Особо сильно выделялся предводитель змей. Его глаза были узкими и подозрительными, словно он всегда настороже и готов атаковать в любой момент. Тело длинное и изящное, но в то же время кажется крепким и мускулистым. Чешуя глубокого черного цвета, вызывающего страх. Змей выглядит так, как будто он готов к любому противостоянию и не боится никаких препятствий на своем пути.
Он извивался, будто сама тень ожила и закружилась в танце. Его тело то сжималось в тугую пружину, то резко распрямлялось, бросая его вперёд на несколько шагов. Каждое движение сопровождалось лёгким шелестом чешуи – словно кто-то пересыпает сухие листья. А его жёлтые глаза, узкие, как лезвия, неотрывно следили за сундуком, будто боялись, что драгоценности исчезнут сами по себе.
Белчун почувствовал, как у него задрожали лапки. Даже хвост, обычно такой пушистый и гордый, съёжился в комок. «Иголкин… – прошептал он, – мы точно сможем их догнать?»
Ёжик сжал кулачки и твёрдо ответил: «Не догоним – так перехитрим. Помнишь, как твой папа говорил: „Храбрость – это не когда не боишься, а когда делаешь, даже если страшно.“»