Стенограмма Ванзейской конференции (перевод, 1947): бюрократический язык без упоминания слов «убийство» или «газ» – только «эвакуация», «обработка», «трудовое применение». Письма Гиммлера с резолюцией о «конечной цели переселения».
Комментарии Эйхмана на суде 1961 года: «Я просто передавал указания. Я не думал.»
Один из участников смеётся: – Интересно, как мы это назовём в отчёте? «Санитарное упрощение логистики»? Общий смех. Кто-то наливает себе чай. Рядом на столе лежит схема сети лагерей. Внизу – расчёт суточной пропускной способности газовых камер. Овальный стол. Свет сквозь шторы. Гейдрих открывает заседание. Он вежлив, собран. Перед каждым – блокнот, чашка кофе, стенограмма. Обсуждают транспорт, категории евреев по степени «пригодности к труду», координацию с железными дорогами. Смех. Вежливые замечания. Никто не повышает голос.
– В Польше их слишком много. Перегрузка.
– Мы переведём часть в Белоруссию. Лагеря готовы.
– А с детьми?
– Это создаст сложность. Но вопрос решаем.
Свидетельства из воспоминаний секретаря, присутствовавшей на конференции: «Это было не обсуждение убийства. Это была логистика. Это звучало, как планирование железнодорожных перевозок. Меня поразило, что никто не выглядел злым. Они просто работали.»
Эйхман, Иерусалим, 1961: «Я не чувствовал себя виновным. Я не убивал. Я подписывал бумаги. Я делал работу.»
Эти люди не кричали, не стреляли, не бросали тела в яму. Они писали. Они распределяли. Они создавали структуру. В этом – сущность «банальности зла», как писала Ханна Арендт: убийство превращается в рабочую задачу, совесть заменяется подчинением. Когда смерть становится элементом системы, ответственность исчезает за подписью.
Ха́нна А́рендт Hannah Arendt, (1906—1975) – одна из важнейших политических философов XX века. Её труды оказали огромное влияние на понимание тоталитаризма, власти, зла, свободы и человеческого действия.
Ванзейская конференция – это не собрание палачей. Это собрание управленцев. И именно поэтому она так страшна. Они не били, не стреляли, не кричали. Они координировали. Они были дисциплинированны, вежливы, образованны. Они убивали тысячами – фразой, таблицей, резолюцией. И в этом – главная угроза системного зла: оно не выглядит как зло. Оно выглядит как порядок. Геноцид – это не крик толпы. Это спокойствие кабинета. Это чашка кофе рядом с протоколом. Это архитектура смерти, построенная руками тех, кто не чувствует себя виновным.