Саша не мог выдерживать отстраненность Ирины. Она не могла выносить его давление. Каждый зависел от другого, но не в зрелом смысле партнерства, а в детской зависимости от эмоциональной регуляции. И в этом было их обоюдное страдание.
Когда отказ рушит личность
Ирина чувствовала:
«Если я не соглашусь на секс, он будет страдать. Если соглашусь – я предаю себя.»
Это – парадокс ПНЖ: каждый ее отказ воспринимается как удар по партнеру. Но каждый ее «согласие ради мира» – как удар по себе.
А Саша, в свою очередь, даже не осознавал, насколько он делает Ирину ответственной за свое «я». Его жалобы, его недовольство, его «разговоры по душам» – все это было пропитано ожиданием: «Спаси меня. Подтверди, что я все еще достоин.»
И как только она этого не делала – он обвинял. Давил. Отдалялся. А потом – звал обратно. И весь цикл повторялся.
Выход из тупика – не в компромиссе
Важно понимать: компромиссы здесь не работают. Они лишь оттягивают момент, когда один из партнеров не выдержит.
Решение не в «договориться о графике секса». Не в том, чтобы «просто делать это, когда партнер хочет». И уж точно не в том, чтобы обвинять друг друга. Выход – в возвращении себе функции «я». В развитии цельного, неотраженного самоуважения.
Пока ПВЖ нуждается в подтверждении через секс – он будет зависим. Пока ПНЖ соглашается из страха – он будет терять желание. И оба будут страдать.
Заимствованное «я»: когда внутри пусто
Все, что происходило между Сашей и Ириной, – классический пример того, что я называю заимствованным функционированием