– Думаешь? – беспокойно завертел головой Михаил. Так ведь ты же всё равно всё упустил, и хорошо, что счастливо отделался. Хотя…, не всю же дорогу нас будут преследовать неудачи! Должно хоть раз и повезти. А в принципе он парень серьёзный, – в задумчивости обхватил он пальцами подбородок, – не трепач какой-нибудь. Но подозреваю, он и сам не слишком осведомлён. Черканул только несколько строк, вот и всё. Так что…
– Так что можно будет написать ему, – подхватил я его неспешную мысль, – и задать несколько наводящих вопросов.
– Не вижу особой необходимости в такой срочности. Писульку я ему, разумеется, отпишу, однако расспрашивать о давно почившей старушке…, мне кажется не слишком тактично.
– Ну, ты брат, даёшь! – демонстративно пожал я плечами. Кто знает, какие сведения достались вашему Павлу? А вдруг речь идёт об уникальной информации, которая поможет нам реально отыскать совершенно необычные и дорогие раритеты! Ты подумай и долго не тяни кота за хвост! А то, как меня критиковать за неизбежные промахи и неудачи, так ты первый, а как появилась возможность раскопать что-то самому, то тебя будто подменили. Кто знает, а вдруг представляется шанс в одночасье выбиться в люди? Пройтись в белых штанах по улицам Рио-де-Жанейро, выпить чашечку кофе на Эйфелевой башне, позагорать на пляжах Акапулько? Жизнь, дружочек, у нас всего одна, и добрую её половину мы с тобой уже бездарно растратили. Вначале дружно строили социализм, а потом безжалостно его разрушали. Пора бы уж перестать заниматься подобной ерундой и попробовать осуществить нечто более нужное и разумное.
Больше о письме сызранского племянника мы в тот день не вспоминали. Однако в электричке, воспользовавшись тем, что Воркуновы безмятежно задремали под стук колёс, я быстренько переписал обратный адрес Павла с конверта в свою записную книжку. Адрес был довольно простой: Сызрань, улица Лазо, такие-то дом и квартира, а фамилия корреспондента была ещё проще – Зацаринный. Редкая фамилия, запоминающаяся с определённым намёком, мол, мы не где-нибудь, а прямо за царями стоим!
В тот же вечер и подготовил своё коротенькое, но конкретное письмо. Ждать, когда раскачается Воркунов, я не стал. Составил деловое послание с предложениями всяческого содействия в поисках и наутро сбросил его в почтовый ящик, после чего как-то мгновенно забыл о нём и думать. Бежали дни, давили проблемы на работе и, мелькнувшая было на горизонте полурасплывчатая тень старорежимной графини, практически растаяла в смрадном московском воздухе. К моему удивлению первым, кто не выдержал моего продолжительного молчания, оказался именно Воркунов. Вскоре он позвонил и даже не поздоровавшись, осведомился: – Ну, и что ты об этом думаешь?