Я просто не знаю, как ещё понятнее это объяснить. Да и не обязана. Короче. Для тех, кто понял – отлично. Для тех, кто не понял – я не могу на это повлиять. Единственное, на что могу – это на себя. Что и пытаюсь делать.
Для многих будет, наверное, непонятно: какая связь между тем, чтобы летать во сне и уйти от мужа. Почему я думаю, что, возможно, проживаю жизнь нерождённого брата. Почему меня бесят вопросы, вроде «когда замуж». Какая связь у Вселенной с белой стеной. Как мама Чикатило (того самого – серийного убийцы из СССР) связана с моей подругой. Как можно не убирать в доме, но жить в чистоте. Почему моему мужу нельзя со мной разговаривать до девяти утра. Почему я не использую слова-импотенты. Откуда у меня мужские яйца.
Но для меня это всё логично. И об этом – дальше. По ходу. Желаю всем понимания.
Предисловие.
Моя рана – моя дорога
Все эти воспоминания изначально должны были остаться только для меня. Просто мои личные заметки. Для моей дочки Влады, чтобы знала, кем была её мама до того, как стала просто мамой. Для моей семьи, если когда-нибудь захотят узнать, что во мне было, кроме «где носки» и «почему свет не выключен». Но однажды, прочитав пару глав, моя дочка сказала: «Мама, это может кому-то помочь. Кто-то может задуматься над своей жизнью». И тогда я поняла – это уже не просто про меня. Это уже про путь. Про тот самый путь, который начинается с боли. С боли, которую ты прячешь. С историй, которые, как тебе кажется, никто не должен слышать. А потом оказывается – именно в них и есть твоя сила.
Я вспомнила один семинар, который когда-то купила случайно, назывался «Священная рана». Если коротко, то суть там была в одном: где страшно – туда и надо. А если по-простому: где жим-жим – туда бежим. В детстве мне было страшно. Я боялась собак. Не просто недолюбливала. Боялась до ступора. До крика. До трясущихся рук. Не потому что кусали. А потому что внутри был панцирь, через который не пробивалась даже логика. Помню, бабушка Ксения водила меня к какой-то знахарке в Лисичанске.
Выкатывали страх яйцом. Крутили по голове, шептали, разбивали в банку – как будто можно вытянуть из ребёнка ужас, спрятанный где-то между позвонками. После сеанса она сказала: «Всё. Больше собак ты бояться не будешь». Мне было восемь. А я боялась до сорока. До тех пор, пока не появился Роберт. Пока не взял за руку и не сказал: «Возьми собаку. Ты сможешь». Я сопротивлялась. Всей собой. Внутренне визжала, как в восемь лет. А потом сдалась. И теперь у меня их четыре. Четыре собаки. Одна из них – доберман. Тот самый зверь из детских кошмаров. И я его люблю. Вот она, священная рана. Вот так работает этот механизм. Там, где тебя парализует – там и лежит твоя дорога.