Домина после нескольких лет бездетности, наконец, забеременела. Но рожала тяжело. Долго ребеночек появиться не мог. От того и померла, едва младенец заявил о своем появлении на свет. Бориса, как потом его нарекли, принесли в дом Петембурцев, где к тому времени Маремьяна в первый раз кормила недавно обмытого сына. Отец не говорил Савке, почему с тех пор Борис все время жил у них, и лишь время от времени Исайя брал его к себе. Фотиев вскоре после смерти Домины женился снова, но детей они с новой женой так до сих пор и не завели.
Ну, а Савка и не спрашивал, отчего Борька с ними живет, а не с Исайей. Живет, да и пусть живет, думал он. Вдвоем веселее. Со старшими братьями не больно наиграешь. Скучно с ними. Твердослав его на целых десять лет старше, Мстислав – на шесть: как с ними поиграешь? Все у них какие-то дела и заботы. Лишь Любомир, который всего на два года его раньше родился, единственный, кто с ним и с Борькой возился. Как они горевали с Борисом, когда узнали о его смерти.
Еще он знал, что в ту ночь, когда родился, умер его дед Дмитрий Пороманович Петембуровец. О нем ему мало что родители рассказывали. Мать совсем ничего не говорила, а отец каждый раз, когда Савка о том интересовался, коротко отвечал: «Работал». Единственное, что ему удалось узнать, так то, что дед перед тем как умереть, все справлялся, не появился ли кто на свет. А когда узнал о рождении внука, довольно покачал головой, прикрыл глаза и больше их не открывал.
***
Тут Савка заметил на пожухшей траве чье-то кресало. Хотел сначала отпихнуть его сапогом, но передумал и нагнулся, чтобы поднять. «Кто-то видать выронил, – подумал он, пытаясь поднять огниво». В этот момент из ворота рубахи вместе с нательным крестиком выскользнула фигурка костяной рыбки. Тонкие, но прочные нити надежно удерживали их от случайной потери. Он одной рукой ухватил находку, а другой сгреб в кулак крестик с рыбкой. Поцеловав каждый отдельно, сунул их обратно за пазуху.
– Хранители вы мои, – прошептал Савка и погладил сквозь рубаху обереги.
В крестике ничего необычного не было. Обычный серебряный крестик на черном шнурке-гайтане, какие одевали боярским сынкам при крещении. У дочек боярских крестики были чуть поменьше, но миниатюрнее и поизящнее. И обязательно на цветастых тесемочках. Правда потом от греха подальше крестик у тех и у других снимали, и висели они или лежали где-то у родителей до поры до времени. А вернее, пока чадо их смышленым не станет и по глупости или другой причине тот крестик в рот совать не станет.