– Ты чего тут звонишь? ― проорала она мне в лицо. ― Звонишь и звонишь, забодала.
Я настолько опешила от наглой выходки, что так и застыла наполовину на кровати, а наполовину на полу.
Девица в теле, как говорится кровь с молоком, и голос у неё был такой зычный, что от её крика уши закладывало.
– Не собираюсь я тут к каждой приблуде бегать, ― от моей молчаливости она рассвирепела ещё больше. Зло сузив глаза, схватила меня за ногу и швырнула на кровать.
– А ну, отойди от Амелии, ― набросилась на неё с кулаками невесть откуда взявшаяся Оливия.
― Больно нужна мне ваша Амелия, ― насмешливо произнесла служанка, подбоченившись.
– Пожалуюсь на тебя дворецкому, ― продолжала бороться за мои права Оливия.
― Да жалуйтесь, ― наглела служанка. ― Ты тут сама на птичьих правах живёшь, чтобы ещё жаловаться. Взяли моду безродные жаловаться.
Её оскорбило даже предположение, что такие, как мы, можем пожаловаться. Словно мы какие-то бесправные.
– Да господин Густав даже слушать вас не будет, не нужны вы тут никому, ― бахвалилась служанка. ― Думаете, у него есть время проверять, как мы выполняем свои обязанности по отношению к вам? Да делать ему больше нечего. Он нам доверяет.
― Успокойтесь, ― я взяла себя в руки и невероятным усилием воли спокойно заговорила. ― Как вас зовут? Меня…
– А вот звать меня не надо, не про вашу честь герцогские слуги, ― служанка цедила слова как одолжение. Насмешливо осмотрела меня с ног до головы, презрительно скривив губы.
Вероятно, я смотрелась жалко в старом помятом платье, с растрёпанными волосами, но это же не повод хамить.
― Мне должны были принести лекарства, ужин и завтрак, но почему-то до сих пор этого нет. Время близится к обеду, ― всё также спокойно произнесла я. ― И вынесите, пожалуйста, ночную вазу.
– Вставай и сама выноси, ― издевательски сказала она. ― У нищих слуг нет. И за едой тоже сама ходи на кухню. Приносить тебе её не будут.
Оливия сжала кулачки и была готова наброситься на наглую служанку.
― Не беспокойся, милая, ― успокоила девочку я. ― Она просто не умеет себя вести с благородными пани.
― Это ты-то благородная? ― продолжала насмехаться служанка. ― Или эта приживалка благородная? Обе вы шавки подзаборные, и никто вам прислуживать не будет, даже не надейтесь.
– Почему тогда вы боитесь назвать своё имя? ― допытывала я её.