Стиль синтетичен. Когда автор выстраивает «опору» для фразы, он сразу берётся за несколько элементов или взглядов на предмет, перемешивает, сопоставляет, проводит между ними скрытые связи и, по сути, достигает того, на что потребовалось бы два или три предложения, внутри единого оборота. Переход от старой «хроникёрской» письменной манеры, где всё разложено по порядку, как в протоколе, к более «плотному» и образному современному письму потребовал много работы ума и воображения. Тут не только более глубокий и вдохновляющий взгляд на жизнь, не только более тонкое чувство того, как связаны и вытекают друг из друга события, – тут ещё и умение решать сложные технические задачи письма. Ведь именно эта постоянная изобретательность – то самое «остроумие», что незаметно движет повествование вперёд, кружит нас по связям и подтекстам, балансируя сразу два, а то и три «апельсина» в воздухе. А без такой изобретательности не было бы и философской глубины, которой мы так дорожим. Потому стиль тот совершеннее, который достигает наибольшей выразительной плотности «незаметно». Или если и заметно, то лишь с пользой для силы и смысла. Даже отступления от «естественного» порядка слов помогают читателю яснее увидеть все ступени рассуждения или звенья действия. И чем сложнее это хитросплетение, тем завлекательнее сама «ткань».
Значит, то, что я называю «тканью» или «узором», – узор одновременно звуковой и логический, тонко сплетённый, наполненный, – и есть подлинная основа стиля, фундамент искусства литературы. Да, можно читать книги ради их фактического содержания или сюжета, даже если узор в них едва намечен. Но сколько же таких текстов мы перечитываем снова и снова лишь за красоту и стройность их построения! Скажем прямо: «начинка» там почти никакая, в лучшем случае слабо отражает «жизненные вопросы», а всё равно испытываешь радость, ощущая их почти невесомое «плетение», тонкую ясность – и грацию, с какой там «жонглируют апельсинами».
До сих пор я преимущественно касался прозы, потому что, хоть упорядоченность и связность чрезвычайно украшают стих, стихотворец может, если захочет, без неё обойтись – ритм и рифма сами уже создают узор. Да, это, кажется, опровергает мои доводы, но на деле только подтверждает их: ведь в стихах «за нас» трудится готовый узор – сама система стихосложения. Будет ли это счёт слогов, чередование ударных и безударных, повтор звуков или идей (как, например, в древнееврейской поэзии) – не важно, пока действует «правило», задающее основу. Собственно, это и есть цель любой стихотворной формы: навязать поэту такой «чертёж», чтобы ему и не слишком легко было, и не слишком трудно. Поэтому при равных способностях начать сочинять складные стихи проще, чем написать выразительную прозу, ведь в прозе сам писатель создаёт себе «раму» и «узлы», которые потом и преодолевает.