– И вот, по повелению императора Домициана святой Лукиан и его спутники, – Ольга посмотрела почему-то на мать, – были преданы суду и жестоким мукам. Во время страданий Лукиан неустанно повторял: «Никогда не перестану сердцем, верою и устами хвалить Христа, сына Божьего…
Святой был обезглавлен, но и здесь для вразумления язычников было явлено чудо Божие: мученик встал, взял свою отрубленную голову и, перейдя реку и выбрав место для своего погребения, возлег на землю, лишь тогда почив с миром.
Николай II стоял у дверей. Вряд ли он слушал дочь, хотя на мгновение представил себя обезглавленным и идущим по пыльным улицам этого сибирского города. Он усмехнулся, в той ли, в этой голове была постоянная мысль, что готовится какая-то провокация. Он понимал, что его и семью, прячут от верных ему войск, чтобы закрепить свое наступление. И только поэтому комиссары, как их сегодня называют этим французским словом, держат их здесь. Есть же даже среди них здравомыслящие и богобоязненные люди?
– Какой ужасный сегодня день… Точнее, вечер, – поправила себя Александра Федоровна, словно отвечая на мысли мужа. Она ему посмотрела в спину. – Il me semble, nous sommes semblables sur les fant;mes. Ah, comme je suis fatigu;e de tout de cela! (Мне кажется, мы похожи на призраков. Ах, как я устала от всего этого!)
Послышалось движение на лестнице, идущей сюда сверху. Это был не одиночный шаг. Спускалась группа.
«Неужели мои офицеры?»– встрепенулся свергнутый император. Ему показалось, что он как Наполеон, к острову которого причалили суда его освободителей. Но что-то сразу его отпугнуло, когда шаги стали яснее. Это шаги черни, обутой в тяжелые сапоги.