Юноша торопливо перекрестился и пополз вниз в непроглядную тьму того внешнего мира, от которого город так старательно отгораживался высокой стеной. Там было страшно, но там было и то, чего надо добыть Доминику для приготовления панацеи, если конечно рецепт дяди Иогана верен. Три дня назад приполз он чуть живой, грязный, и обросший к порогу Доминика. Доминик сперва без разговора вышвырнул старика вон, но тот упорно продолжал стучаться в дверь палкой, отвлекая юношу от работы. Доминик даже старую шпагу достал из-под лавки, чтобы как следует припугнуть оборванца. Однако старик не испугался, и, вяло отмахнувшись от боевого оружия, показал юноше фамильное кольцо их семьи, прошептав при этом сиплым голосом
– Иоган я, неужели тебе отец ничего про меня не рассказывал?
Про дядю Иогана отец рассказывал Доминику часто, употребляя в этих рассказах о своем старшем брате только превосходные степени. Иоган всегда был гордостью их известной купеческой семьи, но давным-давно, еще тогда, когда Доминик не родился, дядя Иоган поехал за товаром в далекий Катай и сгинул там без следа и слуха. Много воды с того времени утекло. Семейная торговля пришла в упадок. Отец Доминика, чтобы прокормить, тогда еще многочисленную семью, сделался лекарем. Это сейчас Доминик один остался в старом пустом доме, а ведь еще лет десять назад здесь в праздники нельзя было протолкнуться от суетливо снующей из угла в угол родни. Весело тогда было в доме. Вот, наверное, смерть на эту веселость и польстилась? Последним её лакомством дядюшка Иоган стал. Одну ночь сумел он только прожить под родным кровом после возвращения из затянувшегося путешествия. Только одну ночь, но за эту ночь Доминик узнал столько, сколько не узнал за всю свою жизнь. И рецепт панацеи узнал.
Городское кладбище было совсем недалеко от стены, и потому споткнулся юноша в кромешной тьме только три раза, и причем, ни разу на свое счастье не упал. Вступив в пределы последнего человеческого пристанища, Доминик воровато оглянулся, достал спрятанную в прелых прошлогодних листьях лопату и стал торопливо разрывать свежий песчаный холмик. Здесь лежала старшая дочь мясника Густава, умершая вчера от черной хвори. Доминику нужен был её саван. Это было первым шагом в создании панацеи. Саван необходимо было снять, разрыв в полночь могилу, умершей от черной хвори девушки. Весь день вчера Доминик следил за кладбищем, скрываясь за клубами черного дыма, окуривающего многочисленные похороны. Выбор для первого шага был огромным. Больше десятка юных девичьих тел, наряду с другими телами было предано в этот день земле, но юноша без колебаний остановил свой выбор на дочери мясника. Во-первых, отец добился, чтобы его дочь похоронили в отдельной могиле и в гробу, а во-вторых, она очень нравилась Доминику. Он даже когда-то решил про себя, что как только будет отыскан секрет панацеи, то он сразу же пойдет к мяснику просить руки его дочери.