Кир коротко кивает мне и быстро проходит мимо меня. Слышу, как он собирается в коридоре. А через несколько минут входная дверь громко хлопает и в квартире воцаряется тишина.
На свинцовых ногах я подхожу к кровати и падаю на нее. Устремляю немигающий взгляд на белоснежный потолок. Из глаз текут слезы.
Непонимания.
Неприятия.
У меня такое чувство, словно меня разрубили пополам. Часть меня умерла вместе с уходом Кирилла.
А вдруг он пошел к ней? К Нике… может, он уже знает про ребенка? Я с силой зажмуриваюсь. Прислушиваюсь к своим чувствам и понимаю, что внутри меня ничего нет. Лишь гулкое опустошение. Словно мой мир рухнул и я лежу под его обломками.
Не знаю, сколько я пролежала так, утопая в пучине жалости к себе. Но в какой-то момент я поняла, что справлюсь. Обязана. Ради малыша.
– Прости меня, – кладу руки на живот, разговаривая с ребенком. Я уверена, он меня слышит. – Больше не будет слез, малыш. Мама обещает.
Я со злостью вытираю слезы с лица. Медленно сажусь и беру с комода свой телефон. Набираю номер Машки. Та отвечает сразу, будто ждала моего звонка.
– Ну что? – слышу вместо приветствия нетерпеливый голос подруги. – Приехал твой козел?
– Скинь мне контакты клиента, Маш, – говорю я, закусив губу. – Если ему еще нужен дизайнер…
Глава 7
Через полчаса Машка уже ломилась в дверь нашей квартиры. Все это время я пролежала на кровати, не шевелясь. В голове вертелись мысли, словно жвачка. От которых хотелось выть в голос.
– Да, подруга, – начала с порога она, внимательно осматривая меня с ног до головы. – Выглядишь хреново, если честно.
Я повернулась к зеркалу, равнодушно смотря на свое отражение. На голове осиное гнездо. Лицо опухшее от слез. Глаза красные, кожа бледная, словно у той самой Панночки.
Только сейчас замечаю, что в руках у подруги два стакана с кофе. Мои губы вздрагивают в попытке улыбки. Но по сочувственному взгляду подруги понимаю, что это похоже скорее на судорогу.
– Проходи, – коротко киваю Машке и направляюсь на кухню.
Подруга устраивается за столом, а я подхожу к окну и опираюсь спиной на подоконник. Тело пробирает дрожь, и я обхватываю себя за плечи.
– Ну давай, рассказывай! – нетерпеливо говорит Машка, отпивая из своего стакана.
А я вдруг понимаю, что не хочу. Не хочу ничего ей говорить. Словно тем самым я предаю свою семью. Пусть она и трещит по швам.