Маша за ее спиной уже снимала трусы. Я же не мог оторвать глаз от двух зияющих черных дыр вместо зрачков. Они притягивали меня еще в кинотеатре. И я нырнул в этот темный колодец… Дальше ничего не помню. Только «В смертный бой вести готов!» и еще «Воспрянет род людской». Затем рамки революционного пожара резко сузились, легкое давление. На секунду открыв глаза, я обнаружил себя в куче женских тел: Революция в лице Маши оседлала меня… или это Таня? Затем мы решили сменить позу, и теперь я с наскока оседлал ее. Чуть погодя воскресла и Ира, присоединившись к нам. Как ни странно в майке она была притягательнее…
Утром – похмелье. От промозглого холода тело продрогло до костей, словно я сотворил нечто ужасное. Товарищи женщины так и остались валяться в сестринских объятиях. Милые щечки беззаботно спящей Тани так и манили приласкать. Не стал будить. Приличия ради накрыл их срам белым одеялом и закрыл распахнутое окно. Это был мой первый раз, и я ничего не помню… Позор! Весь отдел будет смеяться… ОТДЕЛ! Мне сегодня нужно в отдел!
Наспех одевшись, я побежал к отделу. Внутри окруженное бело-синими стенами меня ждало на завтрак… пирожное.
– Всем отделом скинуться решили – отрапортовал мне Басов, карауливший на вахте у входа – Я хотел уже последнее докушать, но раз пришел, милости просим…
Сладкое всю мою жизнь было большой редкостью, поэтому отказ я бы себе не простил. На это пирожное я бы откладывал стипендию неизвестно сколько. А так сгущенка на языке скрасила мое постыдное утро и хоть как-то перебила соленый привкус Машиного (или Таниного?) лобка.
– Важное что-нибудь пропустил? – удостоверился я, прожевав бесподобную сладость.
Басов зевнул и вдруг спохватился:
– В кабинете у начальника уже час сидит какой-то товарищ из НКВД. Я подслушивать не стал, но, может, тебя ждут, кто знает. Ты же недавно со Славиком приключения себе нашел на жопу… Загляни на всякий случай.
Я поднялся к старшине Круглову. Порядочно стукнул в дверь и вошел.
– Вот он, герой наш! – Круглов сидел в белом кителе, распушив длинные казацкие усы, и зажимая козью ножку меж зубов, взирал на фигуру в серой шинели и черных сапогах.
– Прошу прощения, товарищ старший Лейтенант! Задержался… – я отдал честь, хоть и не обязан как бригадмиловец, ошарашивающийся в отделе как мальчик на побегушках у Славы. Но уважение заслуживать нужно уже с таких моментов.