Я помню, как еле передвигал ногами и делал то, что для него великий подвиг. Шагал он тяжко, задыхаясь, при каждом вздохе поднимал голову, сверкая зрачками и пытаясь разглядеть бога. Стараясь попросить помощи, таблеточки заветной. Но ответа нет, лишь ветер с севера рисует на щеках замерзшие узоры. Поверить в то, что так все быстро, я не могу.
Извольте, вы не понимаете, какая это мука, держать его закрытые глаза на руках, скрестив голени и опустив смиренно голову? Ведь он не придет, не скажет ни привет, ни как дела. Лишь молча ляжет неподвижно. Все прекратилось для него, и он не в состояние терпеть столь сильные тяжелые минуты, что сладкий запах воздуха щекочет внутри. Его слишком мало, как и времени, бегущего от начала к концу. Мы все когда-то ляжем и уснем навеки. Нас внезапно все полюбят. Но знайте, что скажу я Вам – любите сейчас, пока все живо.
«Когда-нибудь я полюблю мучения, и все, что убивает изнутри. Но, внезапно, в одно мгновение потеряю интерес буквально ко всему. Глотая слезы и выплевывая пыль дорог, постараюсь заметить ту, что зацепит и потащит за собой. Влюбиться и не отойти от мысли, что хочется быть рядом. Но сам все ближе и ближе к земле…»
* * *
А после смерти ты стоишь безмолвный, придя домой из другого дома. Сумки остаются полу, кисти ослабели. Туман заграждает, и ты опускаешься в немом падении. Жестокий злой взгляд, быстро поднимающаяся и опускающаяся грудь, истошные звуки изнутри души, слеза течет и не останавливается ни на секунду. Ты теряешь его. Навсегда. Он ушел и не вернется. Сидел, молчал, порой лежал и не возникал. Изрядно он кричал, но только потому, что все внутри ломается и рушиться. Скрепят суставы, загнивают кости, ломается воля. Он съежен и сомкнут. Крепкие цепи держат его, грызя остатки сердца. Кровь стекает по голове, и он недвижим. Раньше вы вместе обсуждали политику, параллельно говоря о кризисе в стране и доказывая, что нету лучше «Карбоне». Он ругал тебя, обзывал и говорил… Все потому, что он тебя любил. Причем так сильно, что описать все сложно. Грубый и ворчливый он жаждал счастья лишь тебе. Любви другой он не знал, как забота о тебе. Молчать, потом сквозь скрип в душе отпускать гулять тебе чуть позже, чем обычно. Вытаскивал из любого дерьма, в котором ты тонул стократно. Он забрал его…