В просторном зале было гораздо уютнее, хоть и не менее грязно. Грубо сбитые деревянные столы размещались один около другого, занимая весь первый этаж. Единственным источником света и тепла, кроме нескольких тусклых свечей, служил старый очаг, расположенный у стены. Потому всё помещение было наполнено длинными, причудливо извивающимися тенями, которые, подобно змеям, ползали по полу и стенам.
Здесь было шумно и многолюдно. Все столы были заняты компаниями людей, которые, в большинстве случаев, познакомились только что. Густой запах мочи, перегара и блевоты висел в воздухе. Довольный Евлампий на своих коротких, козлиных ногах едва успевал разносить кувшины с хлебным вином и медовухой, ловко лавируя между заполонившими помещение пьяными людьми.
Антон сидел в дальнем углу, и его стол, самый маленький, рассчитанный на двоих, был занят им одним. Мужчине не требовалась компания, ведь он не пил.
Антон вышел на охоту.
Он был молод, не старше тридцати лет. Многие могли бы назвать его красивым. Серо-голубые глаза. Темные волосы. Прямой острый нос. Тонкие, но не слишком, губы. Все хорошо, но впечатление портил протянувшийся под подбородком от уха до уха, бледно-розовый, судя по всему, едва успевший зажить, шрам. Впрочем, Антон старательно скрывал его, постоянно поправляя ворот выцветшего грязно-коричневого плаща.
Мужчина выбрал место в углу не спроста. Отсюда ему был хорошо виден весь зал. Многие прибывали в Белые Воды, надеясь укрыться за стенами Радограда и брали с собой все свои пожитки. Антон внимательно высматривал и выслушивал тех, кто во хмелю начинал болтать об имеющихся у него деньгах или, того лучше, доставал их и хвастал перед новыми знакомыми. Заметив такого человека, внимательный наблюдатель дожидался, пока тот выйдет на улицу справить нужду, где бил его по голове и обирал до нитки.
Грабитель прибыл сюда недавно с земель на левом берегу Радони и за последние дни уже успел заработать таким образом кое-что значимое. Но в любом деле не обходится без накладок. Двое пьянчуг, лишившихся чувств при помощи Антона, прошлой ночью замерзли насмерть и тем самым привлекли к его промыслу излишнее внимание.
Евлампий уже начал подозрительно коситься на гостя – уже который день сидит один, не пьёт. Выходит за посетителями на улицу.
“Эх, хорошая кормушка, да придётся, видать, скоро бросить её”, – печально думал черноволосый, внимательно глядя по сторонам.