Жена не отвечала. Телефон надрывался, пробивая глухую темноту комнаты. Степан резко втянул воздух и сел. С усилием провел ладонями по лицу, пытаясь прийти в себя. Глаза отказывались открываться, сознание все еще плавало где-то в грани между сном и реальностью.
Раздражение вспыхнуло внутри. Где она? Почему не берет трубку? Он с трудом поднялся с кровати и направился в коридор, но едва вышел из спальни, как непроизвольно замер. Пол под его босыми ступнями был холодным, а в лунном свете блестели осколки стекла. Маленькие, хрупкие, словно ледяные капли.
В груди неприятно засосало. Он медленно перевел взгляд выше.
Лена.
Она лежала на полу, неподвижная, а ее волосы, раскинувшиеся по паркету, казались еще темнее в полумраке. Время замерло. Мир схлопнулся в точку.
– Лена… ты… – голос предательски дрогнул, а шаги словно утопали в вязком страхе.
Степан бросился к ней. Колени ударились о твердый пол, но он даже не почувствовал боли. Пальцы дрожали, когда он коснулся ее лица. Холодная. Слишком холодная.
Сколько прошло времени?
– Нет-нет-нет… – его голос сорвался на шепот. – Лена, Леночка! Очнись!
На автомате проверил пульс на сонной артерии. Слава богу, он еще бился. Но слабый. Едва ощутимый.
– Черт! Черт! – Степа похлопал жену по щекам, пытаясь привести в сознание. Ноль реакции. Она не поддавалась.
Он шумно втянул воздух. Грудь сдавило, дыхание сбилось, мысли спутались. Нужно действовать. Быстро. Степан схватил телефон и с дрожью в пальцах начал набирать номер скорой.
– Женщина без сознания! – рявкнул он в трубку, как только услышал голос оператора. – Беременная, третий триместр!
– Какой срок?
Он нервно сглотнул, осознав, что не помнит точный срок беременности своей жены. В груди болезненно стянуло.
– Не знаю, – процедил сквозь зубы. – Большой. Скоро рожать.
Степа по инерции отвечал на другие вопросы оператора, даже не помнил правильно ли. Словно провалился в какое-то зыбкое марево. А может это все просто сон?
Скорая приехала. Но быстро или слишком медленно он не понимал, потерялся во времени и пространстве. Сколько минут прошло? Десять? Двадцать? Или два часа? Степан все еще сидел на полу перед женой и всячески старался сохранить ей жизнь. Наверное, в первый раз за все время осознав, насколько Елена ему дорога.
Врач терпеливо осмотрел Лену, велел фельдшеру нести носилки, а сам принялся заполнять бумаги. В его голосе не было той торопливой паники, которая могла бы вселить надежду. Медики работали четко, но в их движениях читалась настороженность.