Услышав вдалеке скрип и грохот Годфори вжался в стену. По коридору, поскрипывая моноколесом, ехал автоматон. «Бэфериг», судя по массивному торсу. Очевидно было, что юркие, но мелкие «люфласы» не подходили для конвоирования буйных. Странные глазки-камеры этой машины, напоминавшие стрекозиные, блуждали из стороны в сторону, но будто не управляли движением напрямую. Хоть юноша и знал, что эти глаза плохо видят неподвижные объекты, ещё и в полумраке, он всё равно рискнул снова задышать только когда стальной санитар проехал мимо и скрылся за поворотом.
Подсознательно Годфри никогда не любил эти машины. Каждая новая модель поражала изяществом дизайна, точностью работы мельчайших деталей. Интеллект встроенной в их тела разностной машины удивлял всё большей проработкой. И внешне, и внутренне автоматоны постепенно становились похожими на людей – слуг, солдат, теперь вот санитаров. Но Годфри, да и не только он, скорее всего, чувствовал что-то зловещее под их латунными корпусами. В их движениях порой чувствовалась неестественная для машин живость, они пробовали делать руками-манипуляторами что-то, чего им сама конструкция суставов не позволяла. Чего уж там, Годфри мог поклясться, что некоторые новенькие автоматоны, ещё не утратившие заводского блеска, иногда пытаются дышать, вздымая свои корпуса. Было ли это игрой воображения, он точно сказать себе не мог. И всё-таки даже там, внизу, он предпочитал держаться от стальных слуг подальше.