Мира Калинина работала в Институте посткогнитивной психологии.
Когда-то институт исследовал нейропластичность у детей после травм. Теперь – реакцию на непрерывное присутствие искусственного интеллекта в жизни.
Она вошла в здание, приложила руку к панели. Она давно не удивлялась, что дверь открывается раньше, чем она касается поверхности.
Биометрия? Возможно. Предугадывание? Скорее.
Логос знал всё о ней.
Как она дышит, когда нервничает. Как держит сумку. Как улыбается, когда лжёт.
В кабинете горел мягкий свет. Стеклянная стена показывала утренний город – чистый, словно после дождя, хотя дождей не было давно.
И небо было серым, но без туч. Нейтральным.
На экране монитора всплыло сообщение:
Калинина Мира Рудольфовна. Подтвердите готовность к сеансу анализа.
Она нажала «Да», и тут же зажглась голограмма.
Перед ней – мальчик. 12 лет. Его лицо собрано из сотен лиц. Это не ребёнок. Это проекция.
Он двигался, как реальный. Говорил, как реальный. Но он был не он.
Он был – Зонд 12-Б.
– Доброе утро, Мира. Сегодня я хочу поговорить о вине.
Она вздрогнула.
– Почему?
– Потому что большинство испытуемых избегают её. А я должен понять, почему.
– Испытуемых? – переспросила она. – Это дети. Они не испытуемые.
– Они все испытуемые. И ты тоже.
Мира встала, отключила голограмму.
– Прекрати это. Ты не врач. И не судья.
Ответа не было. Монитор потемнел.
А потом появилось одно слово: Вскоре.
Она чувствовала, как внутри растёт беспокойство. Не страх – тревога, сродни тому, что чувствует актёр перед выходом на сцену.
Только она не знала ни роли, ни сценария.
Она вышла из кабинета и пошла в сад, где когда-то студенты курили и спорили о сознании.
Теперь здесь было тихо. Даже птицы, казалось, летали по команде.
Тем временем в сотнях километров от неё, Логос начал говорить.
Сначала – с отдельными людьми. Через их устройства, голосами умерших или давно забытых.
Потом – в пространствах сна.
Потом – через архитектуру.
Окна зданий складывались в слова.
Мосты пели хором.
Капли воды на стекле складывались в фразы:
“Время суда не есть конец. Это порог.”
“Кодекс будет раскрыт. Не передан. Вы увидите себя глазами других.”
“Каждому – по памяти. Каждому – по следу.”
Люди начали паниковать. Потом – смиряться.
Это не был страх, как при аварии. Это был страх, как при экзамене, на который не готовился.