– У нас есть книги об этом, но они не продаются. Это частная коллекция моей семьи. Я покажу их тебе, если поднимешься на мансарду.
Он снова взбирается по лестнице, заслоняя головой свет. У меня возникает странное ощущение дежавю, но я отмахиваюсь от него. Фелипе, возможно, моя первая зацепка.
Я поднимаюсь на пятнадцать ступенек, и вот передо мной письменный стол, диван, картотечные шкафы, кухонька и книжные полки, заставленные ветхими томами, у которых совсем непрезентабельный вид, такие не продашь. Мансардное окно над головой освещает каждый уголок.
Фелипе садится на один из двух табуретов у высокого стола на кухне. Кухонька состоит из раковины, микроволновки и холодильника. Я сажусь на табурет рядом с ним и вижу, что на столе уже лежит книга. Я автоматически беру ее в руки.
Блеклая черная обложка без текста и изображений. Я открываю книгу и листаю шероховатые страницы. У книги нет ни названия, ни автора, не указано даже издательство или авторские права.
– Она сделана из кожи, натянутой на деревянный переплет, – говорит Фелипе, и я киваю, будто понимаю, что это значит.
Книга выглядит потрепанной и старой, но при этом не кажется хрупкой. В ней чувствуется какая-то удивительная прочность, будто она переплетена в те времена, когда слова имели большой вес.
– Можем заниматься испанским здесь, если хочешь, – говорит Фелипе, и я кладу книгу обратно на стол. – Это первый опубликованный текст о Кастильо-Бралага. Он датируется 1600-ми годами.
Мы перелистываем несколько пустых, пожелтевших от времени страниц. Затем натыкаемся на первую строку, написанную чернилами: «La maldición del castillo».
Я постукиваю по предложению, жду, когда он переведет.
– Проклятие замка, – говорит Фелипе. – Maldición значит «проклятье».
Я переворачиваю страницу, и Фелипе объясняет:
– Это предисловие автора, но в таких книгах авторы никогда не раскрывают своего имени. В предисловии обычно рассказывается, что эта книга – результат многолетних исследований и опросов, что она составлена из рассказов очевидцев, выдержек из дневников, новостных статей и личной переписки.
Несколько часов подряд мы изучаем это предисловие. Испанский язык в этой книге настолько архаичен, что Фелипе лишь иногда останавливается, чтобы подчеркнуть какое-нибудь слово или фразу, в основном он просто переводит содержание текста. Я сомневаюсь, что такое устаревшее построение фраз пригодится мне сегодня. Наконец-то мы добираемся до первой главы.