Мир на секунду распадается на осколки, и я пошатываюсь, но не теряю равновесие. В груди вспыхивает паника, но ноги отказываются бежать. Я гашу ее. Бежать нет смысла, они уже ушли. Выдыхаю. В глазах еще пляшут разноцветные пятна, а щека горит от удара.
Мужчины словно растворились в темноте. Лишь последний из них оглядывается, бросает на меня колючий взгляд, обещающий всевозможные беды. Я стою на месте, стараясь не показывать страх, пока и он не исчезают из вида.
Теперь можно выдохнуть.
Человек на земле шевелится. Я подхожу ближе, медленно, словно боюсь, что он испарится, как мираж. На его пальто разводы грязи, на снегу рядом темные пятна. Кровь? Сердце гулко стучит в груди.
– Вы в порядке? – мой голос звучит хрипло, но я заставляю себя говорить. – Вы меня слышите?
Присаживаюсь на корточки перед пострадавшим. Он приоткрывает глаза и пытается оторвать голову от земли. Свет фонаря освещает его лицо: разбитая бровь, кровь на губах, синяк расползается под глазом. Но не раны приковывают меня к месту. Глаза. Знакомые до боли. Я замираю, боясь пошевелиться.
– Алина? – голос тихий, срывается, но я слышу каждую ноту. Хриплый, надломленный, как звон разбитого стекла.
Нет. Это невозможно. Это… он. Он! Эмин!
Инстинктивно прикасаюсь к лицу. На пальцах остается кровь, щека пульсирует. Но боль отходит на второй план, когда я снова смотрю на мужчину передо мной.
– Это ты, – он пытается улыбнуться, но его лицо искажает боль. – Это… ты, – его рука поднимается, пальцы, перепачканные в крови, тянутся ко мне, дрожат от холода.
– Нет! – крик рвется наружу, острый, как лезвие. Я отшатываюсь, опираясь руками в снег. – Не трогай меня!
Подскакиваю на ноги и делаю шаг назад, потом еще. Мокрый снег сжимается под сапогами, сердце бешено колотится.
– Алина, – он снова зовет меня, но я уже не слушаю. Разворачиваюсь и бегу. Бегу, как тогда, целую жизнь назад. Только теперь не из клетки, теперь от прошлого.
Ледяной воздух режет легкие, лицо горит, но я не останавливаюсь. В груди комок льда, который не тает, а только сильнее нарастает. Темные глаза Эмина передо мной, цепляют и не отпускают, их невозможно забыть. Его голос в ушах, глухой, надломленный, но пугающе знакомый. Кажется, будто каждый шаг подчинен не мне, а той самой памяти, что вдруг ожила и захватила мое сознание.