– А как же?
– Только не спешите отправлять нашим зарубежным коллегам.
– Почему? – удивился Филиппов.
Климов задумчиво произнес:
– Только после согласования, только после него. Все очень строго.
Филиппов стукнул себя кулаком по лбу.
– Вот же, голова садовая, все время забываю об этом.
– Сейчас все нужно согласовывать. Даже простое общение с коллегами.
Филиппов кивнул.
– Понимаю.
Пламя свечи, словно от ветра, задрожало. Климов удивленно посмотрел на него в тот момент, когда стало почти темно…
23 октября 2024 г.
Следственный комитет. Кабинет Фролова. День.
Солнце за окном проливало на мостовые яркие лучи. По радио негромким фоном транслировались новости.
Фролов сидел за столом. Перед ним, положив руки на колени, съежившись, теснился на стуле испуганный Филиппов.
***
Фролов отложил бумаги в сторону, откинулся на спинку кресла и отрешенно посмотрел на Филиппова.
– С формальностями закончили. Теперь, уважаемый Олег Николаевич, поговорим без протокола. Вы были последним, кто видел профессора Климова живым.
Филиппов дважды кивнул.
– Да, да.
– Я правильно понимаю, сначала пламя свечи задрожало и стало раскачиваться?
Филиппов снова кивнул.
– Вот именно.
– Ну, и что в этом удивительного?
– Я тоже сначала так думал… – Филиппов подозрительно впился глазами во Фролова. – Но потом…
В кабинете воцарилась тишина.
– Потом Владимир Андреевич сильно испугался.
– Чего испугался? Или… кого?!..
Филиппов безнадежно опустил голову.
– Хоть убейте, не знаю.
Фролов облокотился на столешницу.
– Может, он просто был суеверным? Или препаратами… какими-нибудь пользовался?
Филиппов поднял голову и исподлобья обиженно посмотрел на Фролова.
– Не пользовался, я с ним двадцать лет знаком. Никогда не замечал. Физики хоть и не лирики, но все равно суеверные. А после того, что произошло с Владимиром Андреевичем…
Филиппов снова опустил голову.
– Извините, если я вас чем-то задел или обидел.
Гость Фролова резко подается вперед и положил ладони на столешницу.
– Знаете, вот эта вся мистика, над которой многие смеются, присутствует везде. Точнее, она всегда везде присутствовала. С момента появления хомо сапиенса.
– Согласен, если сам Эйнштейн говорил, что он не атеист.
Филиппов восторженно крикнул:
– Вот именно! – затем продолжил шепотом. – А если Эйнштейн не был атеистом, то он верил не только в бога, но и…