И вот я уже лечу. Лечу к своей мечте!
Собственно, и переводчиком-то стала потому, что хотела путешествовать, мечтала повидать разные страны, пообщаться с людьми разных культур. Но сперва границы, как говорили в то время, оставались на замке, а затем я обзавелась семьёй, обременённой большей частью заботами о хлебе насущном, а отнюдь не финансами.
Лечу! Вот и началось моё первое путешествие за рубеж. И вот самолёт уже кружит над оранжево-черепичными крышами окраинных районов Лейпцига. И вот прохожу уже таможенный контроль, и вот меня просят показать встречающих, так как прибыла я по гостевой визе…
Мой куцый немецкий не позволяет свободно общаться, поэтому меня просят отойти в сторонку, затем препровождают в небольшую глухую комнатёнку. Сижу в недоумении минут двадцать. Наконец, находится человек, сносно говорящий по-русски. Он задаёт вопросы:
– К кому приехали?
– К сестре, – к счастью, её немецкую фамилию я запомнила.
– По какому адресу она проживает? – и тут меня как током ударило, я же оставила у Надежды всё, что мне не могло пригодиться в поездке, дабы не таскать лишние вещи через границу. Записная книжка с адресом Галины осталась там же. Я прихватила только визитки своих голландских коллег. И всё же мне удалось припомнить название улицы, на которой проживала сестра с семьёй.
После каждого моего ответа таможенник куда-то убегал минут на десять-пятнадцать. Позднее выяснилось, что он проверял данные по компьютеру.
В небольшой комнатке без каких-либо окон, на границе между странами, в смысле, на таможне, я провела около полутора часов. Впустили меня в немецкую сторону лишь после того, как назвала даты рождения Галины и её сынишки, поменяв, кстати, числа местами, потому что оба они, так же, как и я, родились в январе. Но намучившиеся со мною за это время служащие таможни не обратили на мою оплошность никакого внимания, и вскоре я уже садилась в автобус, идущий в центр.
Всю дорогу до железнодорожного вокзала я размышляла, с чего бы это пограничникам так озаботиться моей участью, с чего бы им уделять моей скромной персоне столько внимания, ведь со мной прилетел целый самолёт земляков. Объяснение этому могло быть одно: всё больше соотечественниц терялось в начале двухтысячных на просторах европейских, и не только европейских, стран. Согласно криминальным сводкам обнаруживали их, в большинстве своём, в борделях. В связи с этим я сделала вполне логичный, на мой взгляд, вывод, что ещё в полном порядке, что в свои тридцать пять выглядела вполне себе ничего. Вскоре мне довелось убедиться в верности своих выводов, но пока не об этом.