Он от этого не изменится, не перестанет играть в людей.
– А ты играешь в такие игрушки? – спрашиваю у Марка.
– Я? Делать мне нечего. Как твое настроение? Лучше?
– У меня всё нормально с настроением, скоро домой надо, уже поздно.
– Хорошая девочка рано ложится спать? – подмигивает, а кончиками пальцев ведет по плечу, отчего по коже несутся стайки мурашек.
– В общежитие не пускают после двадцати трех.
Странно, что он не знает. Я у него первая такая, кто живет в общежитии?
– А если не успеешь, на улице оставят?
– Да, конечно, – говорю, сама не замечая, что нас слушают другие парни.
Они начинают активно делиться историями, как пробирались к девчонкам в окна по доскам, уговаривали злых вахтерш пропустить их в комнаты, пытались их подкупить, один запустил в комнату знакомой девчонке квадрокоптер с посланием. Много чего рассказывают, а я всё на Марка смотрю – чем поделится он.
Но Марк всего лишь улыбается и поглядывает на огромные часы на запястье, я же невольно рассматриваю его татуировки. У него их несколько. Выглядит он, конечно, как парень из категории люкс, а уж как они тут все швыряют деньги на стол, я молчу.
– Так что, конфета, – обращается он ко мне, когда парни перестают обсуждать тему общежития, – что будем делать, если опоздаем в общагу?
– В смысле что будем делать?
– Хочешь ночью покататься по городу? Ты не бывала на автодроме?
– Я…
Ответить я не успеваю, у Марка на столе вибрирует телефон. Он смотрит на экран и с раздражением хватает гаджет.
– Да, бать, сейчас! Извини, конфета, – это уже мне, – отойду на пару сек.
– Хорошо, – бормочу.
Интересно, что у него за отношения с отцом? Судя по всему, напряженные. Марк вышел из випки и размахивает руками, видимо, ругается с отцом.
Меня охватывает стеснение. Сидеть с парнями наедине неловко и неуютно. Почему тут больше нет девчонок? Это странно. Но на меня никто не обращает внимания. Парни утыкаются в телефоны и что-то активно печатают. Показывают друг другу.
Неужели на меня ставки делают?