Надежда обхватила лицо обеими руками. Наполненные слезами глаза стали круглыми от услышанного ужаса. Она тихо стала раскачиваться:
– Господи, какого мужика извели, гады, гады, сволочи! Что же это делается?! Кормильца, защитника нашего, опору нашу! Где ж защиты искать?
Наташа подошла к Надежде и нежно обняла её:
– Тише, тише, Наденька. Соседи не должны ничего знать. Какой защиты? Если я высунусь ещё раз, меня – по этапу, детей – в интернат. Если бы я была одна, я так и поступила бы, всё легче, быстрей загнёшься. Детей жалко, я должна их вырастить, уберечь, может, у них всё будет по-другому. Хотя с таким клеймом будет трудновато.
Наташа присела на край стула, не в силах больше стоять.
– С каким ещё клеймом, ты спятила, я не пойму что-то?
– Да, люди клеймить будут, люди у нас хорошие и не очень, мне сегодня, кажется, так сказали.
Надежда от возмущения вся раскраснелась:
– Я таким людям-то быстро зубки подровняю, за мной не заржавеет, ты знаешь!
– Наденька, да тебе от нас подальше держаться надо, ты хоть это понимаешь?
– Ну, ты скажешь тоже, затряслась вся от испуга, в туалет вприпрыжку побежала. Я вас не брошу, детей в обиду не дам, да без меня вы совсем пропадёте. А вместе всё легче будет, что-то придумаем, мы справимся.
– Наденька, а ведь он с утра приходил попрощаться. Ночь тяжёлая была, я уснуть не могла, мучилась, мысли путались, тяжесть меня какая-то скрутила, ну просто не вздохнуть. А под утро стало легко, тяжесть ушла. Я всё про него думала, а его в это время убивали. Терзалась потому, что умирал он в мучениях страшных, пытали его и били страшно. Он боролся как мог, он хотел жить, не хотел со мной расставаться, с девочками. А умер, душа его отлетела, мученья его закончились, мне легко так стало, спокойно, и я уснула… Вот во сне он и пришёл. Сон был такой, словно явь. Стоит он в проёме входной двери в одном нижнем белом белье, измученный. А глаза, Наденька, такие грустные и изнурённые, в них такая боль застыла, что словами и не передать. И говорит, что за Яковом пришёл и с нами попрощаться. Просил, чтоб осторожными были, предупредить хотел. А потом горсть мелочи из кармана достал и на стол положил, а она покатилась и на пол падает, падает.
– Мелочь – это слёзы, сама знаешь, гадать умеешь.
– Да, Наденька, только слёзы нам и остались.