– Зачем нам лететь в Рим, Долорес? – тихо спросила я, обнимая её.
– Босс сейчас в Сицилии, но его родной город – Рим. Там находится родовое поместье, где собираются все члены семьи на важные собрания или семейные праздники, – объяснила она. – Скоро праздник Тьмы, поэтому господин должен там присутствовать.
– Праздник Тьмы? – Керасим скептически оглядел её.
– Это день, когда зародилась первая итальянская мафия. Домиано Риччи – прямой наследник первого мафиози в Италии. Можно сказать, он воплощение Тьмы своих предков. В этот вечер все преклоняются перед ним и дают клятву верности, а он обещает защиту и покровительство своим… рабам. – Долорес замолкла, заметив выражение наших лиц.
– Что за бред? Они должны поклоняться человеку? А как же Бог? – возмутилась я.
– Для нас есть лишь один Бог, Лола. Это Домиано Риччи, – она поджала губы.
– Нам пора, Лола. Долорес, мы будем по вам скучать, – с улыбкой произнёс Керасим, прижимая ладонь к сердцу.
Я крепко обняла её и кивнула, когда она попросила быть осторожнее.
– Не держи зла на Домиано, Лола. Постарайся заглянуть в его душу, даже если она колючая. Там ты найдёшь все ответы, – прошептала она, отпуская меня.
Что она имеет в виду?.. В ту ночь, когда я металась в лихорадке, Домиано был удивительно ласков и заботлив. Почему же он снова поступил так со мной? Чего он добивается?..
Странный мужчина. И эта странность притягивает.
Мы прибыли в аэропорт, и я впервые за долгое время увидела его – огра. Он был одет во всё чёрное, и это лишь усиливало его сатанинскую притягательность.
Мы сели в частный самолёт. Я устроилась у окна, рядом расположился Керасим. На другом конце – Домиано, изредка бросавший в мою сторону изучающие взгляды. Несколько раз наши взгляды встретились, но я тут же хмурилась и отворачивалась. Вскоре меня одолел сон, и я, опершись на плечо Керасима, задремала.
– Мы прилетели, добро пожаловать в Рим, – я очнулась от голоса стюардессы. Ощутив под щекой что-то твёрдое и высокое, я приоткрыла глаза… и увидела Домиано. Моя голова покоилась на его плече.
Я вздрогнула, с усилием сглотнув. Его лицо казалось почти мирным. Немного отросшая щетина лишь подчеркивала его жесткую, опасную красоту. Густые, идеально ровные брови едва подёргивались, губы были влажными и поджатыми.
О Всевышний… я ненавижу его. Тогда почему сердце выдает себя?..