– Вы желаете стать диверсантом и отправиться в советский тыл? – спросил он, глядя на Ивана бесцветными глазами.
– Так точно, – ответил Иван.
– Почему? – невыразительным тоном поинтересовался Карл Унке.
Вопрос казался простым, но одновременно в нем таился подвох. Действительно – почему именно диверсантом? Почему, допустим, не надсмотрщиком в лагере? Или конвоиром? Что тут ответить? А отвечать было необходимо, и притом ответ должен быть правильным и выверенным, чтобы этот безликий эсэсовец ничего не заподозрил. Ведь если заподозрит, тогда – все. Тогда Ивана наверняка расстреляют – так же, как расстреляли тех пятерых.
– Чувствую в себе такое призвание, – сказал Коломейцев.
– Значит, призвание, – бесстрастно произнес эсэсовец. – Хорошо, когда у человека есть призвание. Зов души, так сказать… И давно оно у вас – такое призвание?
– У меня с советской властью давние счеты. – Иван изо всех сил постарался, чтобы его усмешка получилась жесткой и злой.
– Зачем же вы пошли воевать? – спросил Карл Унке.
– А что же, мне нужно было добровольно становиться к стенке? – На этот раз Иван постарался изобразить иронию. – Призвали, и пошел. Куда мне было деваться? А когда подвернулся случай, то сразу же и сдался.
– Значит, сдались? – глядя куда-то в сторону, уточнил офицер.
– Ну да. Ведь целый был, не раненый. Мог бы и не сдаваться. Никто меня не заставлял.
– Хорошо, – не сразу сказал Карл Унке. – Пойдете на курсы карателей. Будете бороться с местными партизанами и подпольщиками.
– Есть, – ответил Коломейцев. – Вам виднее. А мне без разницы…
– Да, нам виднее, – согласился Карл Унке.
На том разговор закончился. Понятно, что Коломейцев остался недоволен таким поворотом дел. Быть карателем в здешних местах – это совсем не то, что диверсантом в советском тылу. Отсюда так вот запросто к своим не переметнешься. Далеко отсюда свои… Но что же поделать? Будем изыскивать возможности – ничего другого не остается. Не такое, оказывается, это простое дело – добраться до своих. А этот Карл Унке – хитрый черт! Должно быть, все же заподозрил Ивана в чем-то из-за того, что Коломейцев решил стать именно диверсантом, а не еще кем-то. И все повернул так, как ему, Карлу Унке, было надобно. То есть лишил Ивана легкой возможности сбежать к своим, а самого себя обезопасил от возможных рисков и неприятностей. Да, хитрый черт! Что ж, учтем. Авось на будущее и пригодится. Потому что мало ли как могут сложиться обстоятельства.