– Ника, не время капризничать, – заворчал Марат, а Алинка в кои-то веки его поддержала.
– Ну правда, – подхватила она и, вернув официанту меню, затараторила: – Ника, это же здоровье твоего ребёнка. Надо обратиться к врачу, встать на учёт. Какой уже срок?
– Недель четырнадцать или чуть больше, – я пожала плечами и, заметив, как Марат закатил глаза, покраснела, поспешно оправдываясь: – Да нормально я себя чувствую.
– А никто и не спорит, – исказив голос, передразнил мужчина. Отпив свой кофе, подался вперёд и, глядя исподлобья, строго отчеканил: – Глупо подвергать риску малыша из-за мнимых страхов.
– Мнимых? – переспросила я, не скрывая ноток обиды.
– Ты думаешь, он дурак? Ника, ну в самом деле… Если захочет посчитать срок беременности и сопоставит наше с тобой знакомство, какие выводы сделает?
– Какие? – мявкнули мы с Алинкой почти одновременно.
– Ну, надо полагать, сразу догадается, что я ни при чём, – мужчина хмыкнул и, разведя руками, дополнил: – Ну или решит, что я к тебе свои не зачехлённые яйца подкатил ещё в период вашего недолгого брака.
– Марат! – возмутилась Алинка и, густо покраснев, фыркнула: – За языком следи.
– А то что? – огрызнулся Марат и, поиграв бровями, предположил: – Так-то я этим языком и яйцами рискую. Если Амир решит, что рога я ему нарастил, пришибёт. И будет прав, кстати…
– Ой, – испуганно выдохнула подруга и, переглянувшись со мной, пролепетала: – А ведь может. Может, же?
Я пожала плечами и, опустив взгляд, вздохнула. За прошлые две недели он мог появиться, и не раз. Значит, свекровь о нашей встрече не рассказала, и про беременность предпочла забыть, даже понимая, что возможно я ношу её внука. То есть я-то знаю, что ребёнок от Амира, а вот она?.. Неужели я настолько неприятна и нежеланна, что даже мой ребёнок оказался не нужен.
Нам принесли заказ, и на какое-то время за столом воцарилось молчаливое согласие. Я с аппетитом уплетала мясо на гриле, наслаждаясь калейдоскопом вкусов и радуясь, что токсикоз почти отступил.
Последнее время я сметала всё со своей тарелки и невольно заглядывалась на порции соседей по трапезе. Алинка посмеивалась и с радостью делилась. Марат просто заказывал ещё. Было стыдно, но… Совесть спала, а животик рос, превращаясь в маленький и уже немного заметный арбузик.
Состояние невесомой эйфории тоже стало вполне привычным. Иногда ночами я плакала в подушку, тоскуя по Амиру и жалея себя. Но иногда, вот как сейчас, начинала улыбаться без особой причины. Алинка это замечала и, как всегда, не могла удержаться от подколки.