Как я поняла, в этом мире есть люди владеющие и не владеющие маной. Этакое классовое разделение на магов и неудачников. Чем больше этой силы внутри тебя, тем меньше приходится платить извне. А у Ольгерта мало маны… Это удручало. Ведь, если бы он имел большой запас сил, я смогла бы наколдовать что-то запретное и сбежать. Прямо как он сам, когда решил снести полконтинента.
«Стоп. Как бы я сбежала, не зная, как этой магией пользоваться?!»
Заклинания Ольгерта основывались на том, что нужно чертить круги, читать тексты, крошить камни маны и убивать людей. Опора стояла на жертвах: или по факту, или в долг. Отдача за этот подход была ужасающей. Она превышала возможности рядовых магов, которые противодействовали Ольгерту. Его учитель явно знал и другие штуки, однако не делился и крупицами этих знаний с Ольгертом, да и парень особо не думал над этим. Он смирился со скудностью своих сил и действовал в опоре на жизни людей, с лёгкостью закладывая и свою собственную душу на алтарь безумства.
Мне стало интересно, как ощущается эта хвалёная мана, но, сколько бы ни пыталась её ощутить, ничего не выходило. По воспоминаниям тела я понимала, как это работает, однако всё без толку. Видимо, здесь нельзя не только колдовать, но и даже ощутить саму ману.
«Но почему в моей голове стоит такая чёткая формулировка? Неужели этот дурак умудрился прямо здесь вызвать дьявола и договориться о раннем уходе из жизни?!»
* * *
Адаптация к тюремной жизни шла тяжко. Одиночное прозябание в четырёх стенах хоть и создавало благополучную атмосферу для раздумий, но совершенно не способствовало оптимизму. Утро – каша. День – выход на прогулку с другими заключёнными. Как я поняла, несколько часов можно было посидеть, помолиться местным светлым и добрым богам в тюремном храме. Или пройтись, на небо посмотреть. Даже качалки не было, о книгах вообще молчу. Стены высокие, на ногах кандалы, ещё и другие заключённые смотрят так, будто сами хотят зарезать меня во имя этих божков. Говорить с другими приговорёнными запрещено. Как и подходить к ним. Это сделано ради безопасности, ведь важна каждая жертва. А ежедневный выход из камеры – это лишь проявление «милосердия». И кандалы блокируют магию, так что сбежать не выйдет. После прогулки шёл обед, ужин и отбой. Всё, конечно, уже в своей камере. Я думала о том, чтобы навязаться на общественную работу, но заключённых не напрягали даже намыванием полов. Иногда их по одному выводили и тащили куда-то, но всегда возвращали обратно. Один, правда, по возвращению, кажется, потерял рассудок: бессвязно что-то мычал. Жуть. Лазеек, как выбраться наружу, не было. А времени оставалось всё меньше и меньше. В один момент я поймала себя на том, что при каждом пробуждении первым делом подпрыгиваю и подтягиваюсь на решётке окна, чтобы посмотреть, идёт ли снег.