– Сядьте и выслушайте нас, матушка, – холодно произнёс Михаэль.
Я перевела затравленный взгляд на старшего брата.
«Надо было вчера стащить кольцо и уйти, тогда всё было бы проще…»
Удивительно, но женщина действительно просто села, успокаиваясь. Потерев переносицу, как это обычно делал Михаэль, она устало посмотрела на меня своими холодными светлыми глазами. В них стояло такое отвращение, будто матушка лишь от одного только моего вида была готова вывернуть свой желудок прямо сейчас.
– Я готова выслушать вас, мальчики. Но только при том условии, что это существо покинет зал и впредь не будет появляться перед моими глазами. Он заразная опухоль, нахождение с которой отравляет меня. Уже сейчас, слышите, я ощущаю, как мои руки начинают холодеть, а сердце – болеть…
Глаза матери наполнилось слезами, а вид стал таким жалким, будто бы она и правда потихоньку умирала, находясь рядом со мной. Руку она прижала к груди; сверкнули драгоценные камни на золотых кольцах; женщина еле заметно дрожала.
Удивительно, но только сейчас я в полной мере ощутила, как всё это время реагировало моё собственное тело на близость этой, по сути, чужой женщины. Внутри меня что-то медленно, но верно затягивалось и жутко ныло, всё сильнее и сильнее отдаваясь ломотой. Руки сами собой сжались в кулаки, отчего пальцы стремительно бледнели от напряжения. А лицо больше напоминало маску, подконтрольную телу, которое желало скрыть как можно больше эмоций за безразличием. Его я в полной мере оценила, когда заметила собственное отражение в одном из зеркал.
Ольгерту – или его телу, остатку души, чем бы это ни являлось – было больно. Даже не так, слова с самого начала выводили его из себя, всё сильнее раня и возбуждая какое-то жуткое новое чувство, резко контрастирующее с уже знакомыми, не менее острыми ощущениями. Обида. Не за слова матери, а за то, что не успел её прикончить. И в этом коктейле из непринятия, односторонней любви, похожей на одержимость, и жажды крови я и застыла. Застыла, не зная, как это вообще переварить. Я рвалась одновременно к ногам женщины, чтобы попросить прощения, и к её горлу, желая задушить. А ещё хотела убежать, закрыться, рассмеяться и заплакать. Но вместо этого стояла, гипнотизируя пустым взглядом медленно закипающую женщину, готовую в любой момент вновь сорваться на крики и оскорбления.