События с февраля по осень 1917 г. в брошюре замалчиваются, и реальной отправной точкой рассказа Троцкого являются последствия Корниловского мятежа. Самому дню 25 октября 1917 г. не придается особого значения, он рассматривается как часть цикла, включавшего неудачные переговоры, которые большевики вели с меньшевиками и социалистами-революционерами после этой даты. Довольно обширный отчет о попытках большевиков сформировать коалиционное правительство был призван показать, что переговоры провалились не из-за отсутствия воли со стороны большевиков, а из-за непримиримости и предательства меньшевиков и эсеров. Троцкий подчеркивает, что партия большевиков получила государственную власть не потому, что она была эффективна в организации вооруженного восстания, а благодаря широкой народной поддержке. Его главный аргумент заключается в том, что большевики пришли бы к власти вполне законно путем выборов, если бы им позволили это сделать их оппоненты. Именно действия последних вынудили большевиков «подвергнуть себя обвинениям в том, что они намеревались сорвать демократический процесс и захватить власть путем восстания» (с. 277).
Брошюра «История русской революции до Брест-Литовска» имела большое политическое значение. По словам Уайта, она «подчеркивает идеологическую важность Октябрьской революции: именно от того, как произошло это событие, зависела легитимность советского режима. Это соображение продолжало действовать на протяжении всей советской эпохи и отличало историю Октябрьской революции от остальной российской истории» (с. 278). В первые годы советской власти этой парадигме написания истории Октября следовало и большинство других ведущих работ. В качестве примера Уайт приводит книгу Д. Рида «Десять дней, которые потрясли мир», опубликованную в 1919 г. Рид, подобно Троцкому, рассматривал события 25 октября как часть «длительного процесса передачи власти советам, а не как решающий день, в который большевики захватили власть». Этот подход подчеркивался и самим названием книги (с. 278).
К 1920 г. ситуация на фронтах Гражданской войны изменилась в пользу Советской России. Большевистский режим «больше не чувствовал себя в обороне и был готов перенести революцию в Западную Европу». Более того, большевики «верили, что они имеют право на преобладание в Коминтерне, потому что они и только они доказали, что знают, как совершить успешную революцию» (с. 279). Эти изменения влекли за собой и новую интерпретацию Октябрьской революции: инициатива в Октябре принадлежала не рабочим (на что указывали Троцкий и Рид), а партии большевиков, которая благодаря своему теоретическому и организационному опыту возглавила движение трудящихся, свергла капиталистическую систему и установила диктатуру пролетариата. Фактически она добилась того, к чему стремилась каждая социалистическая партия, и тем самым стала примером для всех. На этом постулате, пишет Уайт, основывалась «ленинская интерпретация Октябрьской революции», доказывавшая, что успех был обусловлен политическим и организационным опытом большевиков. Большевизм заключался в «строжайшей централизации и железной дисциплине», возник на «гранитном теоретическом фундаменте» марксизма и прошел через пятнадцатилетнюю (1903–1917) историю (с. 279).