Наш герой и ещё одиннадцать строителей взяли толстое стекло, вознесли его над своими головами и надёжно водрузили его на заготовленные уголки. Мышцы их напрягались, зазвучали тяжёлые вздохи и подбадривающие возгласы. Огромное здание было наполнено гулким эхом работы. Кто-то выстукивал грациозные узоры на гранитных стенах обители, кто-то выкладывал пол из мрамора. Всё вокруг гудело, стучало, звенело, работало. Можно без отрыва смотреть на этих силачей-великанов, красивейших из всех мужей.
После, когда солнце озаряло землю более глубоким цветом с примесью оранжевого, когда жара дня сменилась предвечерней чуткостью и вольностью воздуха, три раза раздался свист. Этот сигнал означал конец рабочего дня. Атланты пили воду, убирали инструменты с мыслями о грядущем, мыслями о потомках.
Воодушевлённые строители Акрополя усталым маршем пошли в баню, которую называли буреломней. Наш герой бросил добрый и вопрошающий взгляд на небо, а в небе…
Спиралевидные, широкие сияния вырастали из разных точек города и тянулись до небес. В сияниях тех переливалось серебро с изумрудом, зеркало и белый, очищающий душу свет. Эти столбы, держащие небосвод, вырастали из домов самых честных, мудрых жителей острова. Эти столбы – символ высшей цивилизации и диалога с возвышенным…
Герой сам не понял, как оказался в буреломне. Это было тёплое просторное помещение, в котором потолок заменило небо. Деталей интерьера сего строения разглядеть не вышло, ввиду того что всё было заполнено густым горячим паром.
Крепкая спина вдруг стала влажной. Пошёл тёплый ливень. Строители ловили горячие струи, смывавшие пот. Доносился аромат свежих фруктов и непонятная лёгкость. Когда герой выходил из буреломни, закат уже во всю свою силу работал, подменяя своего полуденного друга.
Герой вновь как заколдованный шёл вдоль улицы, когда его окликнули из одного дома и позвали на ужин. Остров наполнился радостными людьми, все они испытывали блаженство.
С чувством уже невыносимой, необъятной непринуждённости он сидел за столом, чувствуя своей распаренной кожей приближение ночи. Фрукты и открывающее душу вино. И она! Она – костёр страсти, она – Петергоф, кокетка, ненаглядная певунья, она – берёзовый сок, она – весенний космос, она – мир. И он, сильный, изящный, пластичный и лёгкий, танцевал с ней, держал за талию, стеснялся и рисковал. А потом они бежали вдвоём к берегу, где никто их не видел кроме могучей природы. Утопал он – Атлант в этом чудном мире праздника средь сумеречной тишины, не подозревая о существовании в будущем океана между Америкой и Европой.