ГЛЕБОВ: Ей всего шестнадцать лет. Почему бы нет?
ЛЕРМОНТОВ: Шестнадцать лет? У-у, да она ещё совсем сладкая пипочка! У вас были шестнадцатилетние, господа?
МАРТЫНОВ: Мы с радостью послушаем очередную твою историю о покорении шестнадцатилетней девственницы.
ЛЕРМОНТОВ: Язва! Циник! Нет, ну правда же, ради чего ещё жить на этой печальной земле, если не для плотских удовольствий? Вот ты, Мартыш, что ты вспомнишь на смертном одре, кроме своего брюзжания и недовольства жизнью?
МАРТЫНОВ: Вспомню раздумья, сомнения. Вспомню проблески истины и тихого счастья, опускавшиеся на меня порой. Вспомню общение с близкими людьми. Вспомню детей, если Бог позволит появиться им на свет.
ЛЕРМОНТОВ: Господи, как же у тебя всё запущено и уныло! Нет, не эти цензурированные проблески сердобольного счастья хочу вспоминать я перед мраком могилы. Хочу вспоминать попки! Хочу вспоминать сиськи и алые губы! Хочу вспоминать жар ночных утех и триумф дневных литературных побед. Хочу вспоминать многотомное собрание сочинений и кучу бабла, вырученного от издания своих книг. Хочу вспоминать брызги шампанского, восторги и крики одобрения, хочу вспоминать себя на Олимпе!
МАРТЫНОВ: Уверен, именно это ты и будешь вспоминать перед смертью!
ЛЕРМОНТОВ: Спасибо, брат! Я воспринимаю твои слова не как выпад, а как пророчество.
ГЛЕБОВ: Господа, кто куда собирается на лето? В Европу, в Америку, в Азию, или останетесь в матушке-России?
СТОЛЫПИН: Сейчас не особо попутешествуешь по Европам и Америкам. Везде русофобия, везде смотрят искоса. Пожалуй, я проведу всё лето в своём клубе. Много чего интересного намечается. Сейчас, дай Бог не ошибиться, литературное оживление. Вслед за Пушкиным и Гоголем встаёт новое интересное поколение. Присутствующий здесь Михаил Юрьевич в представлении не нуждается. А ещё полно безумно талантливых ребят, за которыми будущее: Григорьев, Майков, Аксаков. Ещё я слышал про некоего молодого прозаика Достоевского. Так вот, говорят, он и вовсе порвёт всех в ближайшие десятилетия. (Встречает взглядом Мартынова). Ну и да, Коля Мартынов наверняка нас ещё чем-то порадует.
ТРУБЕЦКОЙ: Аналогично. Лето в столицах. Если, разумеется, не случится чего-то экстраординарного.
ВАСИЛЬЧИКОВ: А я, господа, всё же рвану в Европу. Этак в августе, в бархатный сезон. На воды, в музеи, на дискотеки. Кто-нибудь бывал на Ибице?