ВЕСТАЛКА: Разве порядочные мужчины говорят о возрасте женщин?
МАРТЫНОВ: Извините! Просто Пушкин приходил к вам в четырнадцать лет, а вы до сих пор такая…
ВЕСТАЛКА: Какая?
МАРТЫНОВ: Свежая.
ВЕСТАЛКА: Спасибо! Хорошее слово подобрал. Ты мне нравишься. Присаживайся, не стесняйся.
Мартынов усаживается на трон из металлолома и болезненно морщится – отдельные его детали впиваются в спину и ягодицы.
Весталка заканчивает с ароматическими палочками и, играя зажигалкой, подходит к нему со спины.
ВЕСТАЛКА: Откуда я тебя знаю, спрашиваешь? Да все вы мне хорошо известны – бумагомаратели, музыканты, актёры, режиссёры, философы. Поломанные творческие личности с раздутыми амбициями и причудливым взглядом на мир. Наивные искатели славы и восторгов. Все рано или поздно ко мне являетесь.
МАРТЫНОВ: Я могу уйти, если не вовремя.
ВЕСТАЛКА: Да вовремя, вовремя. Всегда вовремя. Всем даю ответы, всем предсказываю будущее. И никогда не ошибаюсь, потому что вижу вас насквозь.
МАРТЫНОВ: Вы знаете, я к вам пришёл с большими внутренними сомнениями, потому что не считаю себя достойным вашей аудиенции. Кто Пушкин и кто я… Просто как-то хочется разрубить этот узел. Определиться наконец, стоит ли мне продолжать литературные забавы, или пора закругляться.
ВЕСТАЛКА: Эх, знал бы ты какая мелюзга ко мне заваливается! Бывают и такие, что двух слов связать не могут. Слово «инфлюенсер» с ошибкой пишут. А всё туда же – в славу, в богатство, в почитание. Но и им не отказываю. И им будущее приоткрываю. Потому что все должны знать, кто они такие в этом мире.
МАРТЫНОВ: Честно говоря, я тоже не знаю, как правильно писать слово «инфлюенсер». Наверное, я точно такая же мелюзга.
ВЕСТАЛКА: Нет, Николай, ты рыба гораздо крупнее.
МАРТЫНОВ: Вы серьёзно?
ВЕСТАЛКА: Это видно с первого взгляда. В тебе есть стать, есть упорство. А самое главное – злость. Нет в творчестве ничего важнее злости. Только она все механизмы приводит в движение. Человек без злости – пустышка.
МАРТЫНОВ: Довольно спорное суждение, на мой взгляд, но как вам угодно.
ВЕСТАЛКА: Это не суждение, это холодная объективность. Смирный добряк ничего в жизни не добьётся. Только тревожные неврастеники, кипящие внутри злостью и неудовлетворённостью, могут взойти на Олимп. Другое дело, что платят они за это высокую цену, да и не вполне он стоит, этот Олимп, тех удовольствий, какие ему приписывают. Однако это мало кого останавливает. Вот ты что готов заплатить за правду о себе?