В зале карт воцарилась тишина.
– Я думаю, – наконец тихо сказал Аристид, – что ему достался хороший художник. А нам не повезло, да.
* * *
Лоссо бежал по ступенькам быстрее, чем стоило. Он никогда раньше не грубил Аристиду, да и никому в семье. Но что делать, если они не желали признавать заслуги дяди? И разве человек виноват, что хорошо получается на портретах?
В галерее было очень много семейных портретов, Лоссо не был уверен, что всех помнит. Портреты были скучные: голова да плечи. Дедушка Аристид был нарисован молодым, но уже в своей любимой меховой ушанке, и смотрел так же недоверчиво, как сейчас.
Портрет дяди Лоссо распорядилась нарисовать бабушка Юстина, и художник следовал всем её указаниям. От неё Лоссо впервые услышал истории о своём дяде. Разве бабушку можно винить, что она хотела рассказывать только о младшем сыне, ведь он столько всего совершил!
* * *
В картографической мастерской тоже было тихо. Лоссо прошёлся мимо верстаков с лежащими картами, с уважением поглядывая на сияющие медные инструменты, которыми отмерялись точнейшие расстояния. Карты лежали на верстаках и широких столах, висели на стенах, на громадных деревянных щитах, которые можно было переворачивать, как страницы книги для великанов. Моря, горы, караванные пути, роза ветров – для летающих кораблей.
Лоссо дошёл до шкафа с табличкой «Временное хранение», потянул на себя дверцу – и на него вывалился ворох карт. Лоссо утонул в них, как в бумажном море. Он выныривал то в одном, то в другом месте, отбрасывал карты с ненужными названиями, пока не нашёл ту, единственную.
Симиара обозначалась двумя башенками. Это значило, насколько он помнил, что город не самый большой, но и не маленький. К ней вело несколько дорог, а у одной из башенок был нарисован маленький синий кораблик. Значит, пристань для воздушных кораблей там тоже есть. Выше Симиары карта была закрашена жёлтым. «Степи» – пояснял неизвестный картограф. Ещё выше жёлтый цвет переходил в размытый серый. «Здесь обитают чудовища». Лоссо знал, что это обычное обозначение для тех мест, где никто ещё не побывал, но кожа всё равно пошла пупырышками.
Послышались голоса, и он поглубже зарылся в карты.
– На собрании семей ничего нового не будет, – говорил дедушка Виллем. – Так что лети смело, а я посплю на заседании.