–Наши обряды священны, Уроки тяжелы, Наказания суровы. Мы уже на младенца надеваем обережные наши кольца, посвящаем отрока в воинство, юноше даём Уроки, а с мужа… спрашиваем. Строго! Мы – стоики! И мы Воспитатели! Мы – Заставники! Пограничники! – дед остро скосил глаз. Взглядец! Ой-ёй! Прокуратор Пилат! «Тухлый» глаз уставшего мудреца! – ваша Игра – культурологическая, слово у вас, звук, знак – детальки герметического корпуса, а мы… Мы выполняем Приказ! Мы – Страги! Мы – Смотрящие! И… – казнящие!.. Да!
Лицо деда стало презрительно-кислым, отчуждённым:
– Нет, Савик, не думай: Платон мне друг, и Кант, и Гегель, и Ницше, и Сартр, все оккультисты, суфии и дзен-буддисты… Все…
– Вам, наверное, Игнат наш поинтересней будет… Он и математик, и квантовой физикой увлечён.
– Добры вещи: математика, квантовая физика… Добрые… Пока не заИграешься… А всё лучше, чем филологом-«подробником» прошуршать по тёмным лесам, да заводям, да вороночкам идеализма-либерализма…
– Так… Да… Но… Иллюзии всё… И всё дуально… – блуждал умом и сердцем «старший академик»…
– Так… Да… Но… – иронично, но свысока повторил дед – и «врезал» – А отец твой – иллюзия? Родина? Совесть? Хм… – пауза – Давай-ка! Иди в баню! Я тоже возьму медовушки и приду… Кличь всех!
–… Вот и медовушка-бражка моя славная… Тааак… венички… Запарили венички-то?
Тааак, робя… – с удовольствием покряхтывал дед Пахом, сбрасывая исподнее – Ну, на полок! Кто меня поправит-постягает? – он напялил на лысоватую голову видавшую виды шапку-пирожок из каракуля. Уши, которые в парной от жара «сворачивались трубочкой» были и так прикрыты седыми и довольно густыми кудрями – Надддай-ка… Нее – не сразу! Посидеть, вспотеть дай – сказал он Игнату, взявшему с твёрдыми намерениями веник.
–… Ох, славная банька! Ох, попарил, Игнатушка… Я щас как… «кот Шрёдингера»: ни жив, ни мёртв. – Хитро лыбился в мокрую бороду «рыбачок»… – Ууух – квантовый скачок Здоровья!
«Дааа… Мутный дедок… Тот ещё «джокер» – думал запыхавшийся, упревший Игнат.
… Через полчаса, когда по большой кружке медовухи было «взято на грудь» дед снова провозгласил:
– За баньку! За хозяина её, – за банника! Туточки где-то… Бражку чуть метните на камни – он любит… И по второй!
Все сидели разомлевшие и чуть охмелевшие! Хорошо! Не обидится банник, не ошпарит кипятком, не напустит угара.