Последний из богов. Медальон - страница 3

Шрифт
Интервал


Позже, когда он пытался сделать домашнее задание по математике, это началось снова. Он задремал прямо над учебником, и сон нахлынул мгновенно, яркий и объемный.

В этот раз это было не просто мелькание. Веня оказался в огромном зале, стены которого были покрыты непередаваемыми узорами и светящимися рунами. Высокие, тонкие колонны уходили вверх, теряясь в мерцающем своде. В центре зала парило что-то огромное, излучающее мягкий золотистый свет. Это не было похоже ни на что из его мира. И тогда он услышал его.

Шепот.

Не тот, что он слышал раньше, неразборчивый и пугающий. Этот шепот был… осязаемым. Он обволакивал, проникал прямо в сознание, словно не звуки, а чистые мысли. Язык был абсолютно чужим, но каким-то невероятным образом Веня понималего. Не каждое слово, но общее значение, смысл.

"…наконец… пробуждение… путь… слишком долго… мой… дитя…"

Фразы были обрывочны, как будто говоривший был слишком слаб или находился невероятно далеко. Веня попытался откликнуться, что-то сказать, но не смог. Он почувствовал невыносимое давление на грудь, как будто нечто огромное пыталось выдавить из него воздух. И в этот момент он проснулся, резко, с громким выдохом.

Учебник лежал на полу. Сердце колотилось как сумасшедшее. А в голове, уже не шепотом, а тихим, но отчетливым эхом, звучало: "…путь… дитя…"

И Веня вдруг осознал. Это не сон. Это не просто усталость. И это не его мысли. В его голове, глубоко внутри, кто-то был. И этот кто-то только что говорил с ним.

Глава 3: Медальон – Теперь Часть Его

Утро третьего дня после вспышки было особенно тревожным. Веня проснулся еще до будильника, с четким ощущением того самого покалыванияв груди. Оно было теперь не легким, а настойчивым, словно под кожей что-то вибрировало, посылая волны тепла по всему телу. Он попытался отмахнуться от этого, как от назойливой мухи, но не тут-то было.

Встав с кровати, Веня первым делом подошел к зеркалу. Его взгляд был лихорадочным, зрачки расширены. Он расстегнул пижамную рубашку и вгляделся в свою грудь. Изображение в зеркале было обычным – худой подросток с небольшими родинками и еще не до конца исчезнувшими следами детской припухлости. Но что-то было не так. В районе сердца, чуть правее, кожа выглядела… гладкой. Словно небольшая область стала неестественно ровной, без пор и мельчайших волосков. И сквозь нее, очень слабо, просвечивало тусклое золотистое свечение.