На всякий случай.
Русо-золотистые хвосты колыхнулись и приподнялись.
Показалась симпатичная челка. Вслед за ней на поверхность стола выкатились два огромных изумительных глаза.
Ну конечно, не выкатились, но были они действительно изумительные. Огромные и изумрудные.
Когда же передо мной появилось всё лицо красотки – с небольшим красивым носом и восхитительными алыми губами, растянувшимися в милой улыбке, – мое сердце рухнуло в пятки…
Нет, не от страха, конечно. А от… Да черт его знает от чего!
Это было ее лицо… Моей утренней гостьи.
Той, что с Луны.
– Тыыыыы, – удивленно протянул я, с шумом освобождая легкие от воздуха. – Тебе тут нельзя находиться.
Ой, дурак!
Надо было сделать вид, что вижу ее впервые. Вдруг она уже успела разболтать про мой доисторический принт на футболке? Легко бы отмазался: знать ее не знаю. И совсем незнакомая мне девица сочиняет ерунду какую-то, наверное, за то, что ей случайно на ногу наступил и не извинился.
Но слабину уже дал.
Сам распахнул ворота – входите насмешки! Не стесняйтесь. Будьте как дома!
Аккуратно зыркнул в одну сторону. Потом в другую. Вроде ничего. Никто на меня не смотрит, посмеиваясь или ехидно улыбаясь.
Значит, пронесло пока.
Вовка рядом стоял, пихал в бок и назойливо нашептывал на ухо:
– Ты ее знаешь?! Так давай знакомь скорее!
А Алиса с легким укором выдала мне таким же точно ласковым голоском, как и утром (когда не сердилась, а просто со мной разговаривала):
– Что же ты сразу не поинтересовался: где я и чем занимаюсь? Как живу тут, на Земле?
– Вот интересуюсь. Прямо сейчас, – выдавил я сквозь пересохшее горло.
– Я ведь говорила, что ты теперь от меня никуда не денешься, – еще ласковее сказала девица, уставилась на меня жгучими изумрудными зрачками, мило растягивая губы по всему лицу, и начала медленно и очень интригующе подниматься, пока не выпрямилась во весь рост…
Вовка нервно подергивал меня за рукав. Было слышно, как пузырятся его слюни от восхищения и животной страсти, а похотливые мысли неистово стучатся лбами в его черепной коробке.
А мое состояние… Если его сравнить с ударом молнии, то и того недостаточно.
Оно было намного плачевнее.
У меня отнялся язык, лицо перекосилось, руки повисли непослушными плетьми вдоль тела. Мои глаза остекленели. Хорошо, что не хватило сил даже выругаться для расслабления моей в одну секунду убитой нервной системы.