– Лилия Дмитриевна, на секундочку, – и, не давая ей опомниться, крепко сжал ее локоть и практически выволок за дверь.
Только годами отточенное умение ходить на любых поверхностях и любых каблуках не дало ей пропахать носом пол.
Выйдя за дверь, она разъяренной фурией развернулась к мужчине, намереваясь высказать ему за такое поведение, но тут же осеклась, увидев указательный палец перед своим носом.
Гур возвышался над ней мрачным утесом, и в его глазах, она могла поклясться, полыхало адское пламя. Лиля даже ощутила, как жар этого пламени пробирается ей под кожу.
– Давай договоримся, здесь и сейчас. В мои. Личные. Дела. Ты. Не лезешь! – это было больше похоже не на речь, а ны рык разъяренного зверя, хотя он ни на тон не повысил голос. – Кого, где, как и сколько мне трахать – я буду решать сам! Если только ты не собираешься занять место в моей постели? – его бровь насмешливо изогнулась.
Он смотрел, пожирая ее взглядом, чуть склонившись к ней. В уголках его четко очерченных губ таилась улыбка, а с самих губ, казалось, сочился нектар. Нектар, состоящий из смеси чувств, влечения, похоти и порока.
Почему у нее снова ощущение, что он уже раздел ее? Почему ей снова кажется, что она тает, как шоколад на водяной бане?
Миша многому ее научил, в том числе и выдержке и хладнокровию, поэтому, несмотря на трясущиеся поджилки, она выдержала его взгляд и даже, как ей казалось, недрогнувшим голосом ответила:
– И не мечтай!
– Я так и думал, – кивнул, усмехнувшись, – тогда Света остается в моей постели. На работе это не отразится. А теперь – прошу.