– Конечно.
– Бумагу с кодами не забудь.
Пришлось сложить лист бумаги в карман. На переходе к собственной квартире, возможно, в лифте, он его почитает. После уничтожит.
– Давай, понравься ей! – напутствовали его, идущего к двери.
И почему-то стало смешно. Эйдан вдруг почувствовал себя работником мужского эскорта, собирающегося соблазнить пожилую, напудренную и крайне требовательную даму.
«Понравлюсь» – хотел он буркнуть, но промолчал. Что-что, а выдавать вовне идеальный образ, хранящийся в женских головах, он умел.
Хелена
(Winona Oak – She (Stripped))
Раньше даже опции заказа «бронированного такси» в приложении не было. «Эконом» и «комфорт» существовал и сейчас, но водители попросту не выезжали – лишь цинично посмеивались над теми, кто хотел добраться до точки назначения дешево. Для чего рисковать автомобилем? Кому хватило денег, переделали транспорт в бронированный, остальные либо потеряли, либо сменили работу.
Конечно, она заказала «трак» – так их теперь называли.
И тряслась, заперев двери квартиры на четыре замка, в стальной будке, похожей на металлического жука, обшитого пластинами. Сиденья были удобными, но, помимо этого, удобным не было более ничего – бряцала наружная оснастка; толстые противоударные стекла были пыльными, их протирали редко. Водители с пассажирами не разговаривали – между теми и другими стояла похожая на тюремную сетка. Сев внутрь, Хелена подтвердила адрес и умолкла.
Она скучала по былым временам, временам своей учебы. Когда собирались после занятий с подругами в кафе, могли придирчиво заказывать различные сорта кофе, когда неторопливо плавали по коврам безмятежные официантки. Тогда небо казалось синим, атмосфера безоблачной, тогда никто не ждал беды. Третий курс, и она встречалась с Дэном, которому очень желала нравиться – готовила для него ужины, подбирала наряды. Тогда Хелена еще умела любить всей душой, верить в хорошее. Трижды в неделю она посещала материнский дом, чтобы вывезти из комнат хлам – бутылки из-под алкоголя, жирные коробки от пиццы и других доставок, вычистить ковры, вымыть посуду. Думала, мать отыщет для дочери хоть одно хорошее слово, но та продолжала пребывать в сумрачном мире вечного неудовольствия. Один ухажер сменялся другим, и Руана топила себя в несбыточных мечтах и вине. Не жизнь, а свинарник – внутренний и внешний.