Деревянная кроватка с резными спинками стояла у окна. Рядом – пеленальный столик, комод с детской одеждой, кресло-качалка. На полках – игрушки, которые она когда-то выбирала в магазинах, представляя, как будет играть с ними со своим малышом.
Но самое поразительное было не это. Самое поразительное было то, что комната выглядела обитаемой. В кроватке лежала мягкая игрушка – потертый плюшевый слоник, точно такой же, какой был у неё в детстве. На пеленальном столике – подгузники, присыпка, детский крем. В кресле – подушка с углублением, словно кто-то недавно там сидел.
Елена подошла к комоду и открыла верхний ящик. Внутри лежали крошечные распашонки, ползунки, чепчики. Все новое, но словно уже использованное – со следами стирки и носки. Она взяла одну распашонку и поднесла к лицу. Пахло детским порошком и чем-то еще – тем особенным запахом, который бывает только у младенцев.
На комоде стояла фотография в детской рамочке. Елена взяла её дрожащими руками. На снимке была она сама, но лет на пять моложе, с округлившимся животом и счастливой улыбкой. Рядом стоял Алексей, обнимая её за плечи и нежно гладя живот. Они оба смотрели в камеру с таким выражением лица, словно весь мир принадлежал только им.
Но такой фотографии не могло существовать. Елена никогда не была беременной.
Она поставила фотографию обратно и огляделась. На стене висели детские рисунки – каракули цветными карандашами, какие рисуют трехлетние дети. Подпись внизу: «Мама и папа. Нарисовала Ксюша.»
Ксюша. Это имя отозвалось в её сердце болью и одновременно нежностью. Она всегда мечтала, что если у неё будет дочка, то назовет её именно так.
Елена подошла к креслу-качалке и села. Кресло заскрипело, начав медленно покачиваться. И вдруг в её голове всплыло воспоминание.
Нет, не воспоминание. Видение.
Она сидела в этом же кресле, держа на руках крошечный сверток в розовом одеяльце. Младенец мирно сопел, уткнувшись носиком ей в грудь. За окном падал снег, в комнате горел ночник, и Елена тихо напевала колыбельную – ту самую, которую пела ей в детстве мать.
«Спи, моя хорошая, спи, моя пригожая…» – шептала она, глядя на крошечное личико дочери. Ксюша была похожа на неё – те же темные волосы, тот же упрямый подбородок. Но глаза – глаза были от Алексея, карие и добрые.
Видение было настолько ярким, что Елена физически почувствовала тепло младенца на руках, его сладкий запах, мягкость кожи. Она даже услышала его дыхание – тихое, ровное, доверчивое.