Мальчишка повернулся, продолжая бормотать проклятия, и замер, встретившись взглядом с Всеславом. Его глаза расширились, рот приоткрылся в немом удивлении.
– О, ты жив! – выпалил он, подскакивая как подброшенный. – А я уж думал – только мы с ней остались.
Он метнулся к лежанке, забыв про печь, и присел рядом, разглядывая Всеслава с таким откровенным любопытством, будто видел чудо.
– Я Ермолка, – представился он, не дожидаясь вопроса. – Старуха велела следить, чтоб ты не помер. Сказала, я справлюсь, потому что тоже почти помирал, когда она меня нашла.
Всеслав почувствовал, как губы сами собой складываются в улыбку – настоящую, идущую изнутри. Не вымученную гримасу, которой он одаривал мать, пытаясь уменьшить её страдания, а искреннюю, непроизвольную реакцию на этого странного мальчишку.
– Воды хочешь? – спросил Ермолка, не дожидаясь ответа, схватил кружку с подоконника. – Только не вздумай помирать, пока я тут. Полинка меня со свету сживёт, если упустил такого здоровяка.
Всеслав с удивлением наблюдал, как Ермолка, напоив его водой, с серьезным видом принялся за утренние дела. Мальчишка двигался по избе с решительностью полководца, идущего в бой, хотя каждое его движение грозило обернуться катастрофой.