Мисс Дэвинбург, делая над собой немыслимое усилие, присела на кровати. Опираясь на кисти рук, она осторожно и плавно съехала на стул, что стоял рядом с постелью. Затем, с помощью упорства и железной воли, приподняла тело, держась рукой за спинку стула. Но боль не унималась. После укола прошло совсем мало времени. Экономка вынужденно снова опустилась на сиденье. Лекарство, которое ввёл ей доктор, подействовало, но не до конца, а женщина заметно ослабела. Со второй попытки ей удалось встать и медленно пройти к столу в центр комнаты. На маленьком столике рядом с кроватью стояли лишь лекарства, стакан с водой и те вещи, которые женщине могли срочно понадобиться. И, чтобы не подниматься посреди ночи, всё оказывалось под рукой: этот столик служил подспорьем.
– Спасибо мажордому, добрая душа, принёс чай. У меня со вчерашнего вечера осталась булочка, которую я не съела за ужином, сейчас она пригодится, с чаем поем. – Мисс Дэвинбург прикоснулась пальцами к сдобной булочке. – Удивительно, не зачерствела, очень хорошо. То, что нужно. Сухари мне уже не по зубам.
Перекусив, экономка обошла взглядом комнату и, остановившись на мгновение, вздрогнула, о чём-то вспомнив. Из последних сил доползла до кровати, присела рядом на маленький табурет и, делая над собой нечеловеческое усилие, напрягая мышцы спины и рук, приподняла толстую тяжёлую перину. Там находился Клондайк госпожи экономки, припрятанный клад. Не поверите. Это были старые письма, перевязанные бечёвкой, которые она хранила вдали от всех. Именно здесь находились те самые скелеты мисс Дэвинбург – её тайная переписка. Только не в шкафу в чулане, а под периной. Чёрная ведьма с ужасом опасалась непрошеной случайности. Не приведи Господь, если её переписка с человеком, которого женщина любила всю жизнь страстно, самозабвенно и безответно, по какой-то глупой случайности могла бы попасть в чужие руки и стать достоянием посторонних глаз, это убило бы экономку. При одной только мысли Аделаиду охватывал ужас. Каждый раз, вновь и вновь перечитывая эти письма, мисс Дэвинбург позволяла себе скупо всплакнуть, перелистывая в памяти годы жизни, прожитые в замке Мэтлок-хаус, и тщетные, бессмысленные девичьи надежды на счастье вновь и вновь безвозвратно испарялись. Затем она, поглаживая ладонью свёрток, перекладывала потёртые и потускневшие от времени конверты в другое место. Но предварительно, как и прежде, перечитывала послания, оплакивая каждую буковку, написанную героем её грёз. Потом она упаковывала письма в старые вещи на тот редкий и крайне маловероятный случай, если кому-то всё же придёт в голову копаться в её комнате в поисках тайной любовной переписки экономки с человеком, о котором она грезила всю жизнь. Ни у кого даже мысли такой не возникало, лишь стоило взглянуть на эту даму. Но порой мнительность сильно постаревшей, одинокой и никому не нужной женщины переходила все границы. Мисс Дэвинбург так ревностно оберегала эти письма, будто они на самом деле представляли собой ценность и являлись несметным богатством. Возможно, в её представлении это выглядело именно так.