– Как вы могли меня отправить в такую опасную квартиру?! – рыдая, наезжал я на опекунов.
Костыль в свою очередь всю вину переложил на Джона:
– Это твой косяк! Как можно было не позвонить в квартиру, ссылаясь только на маяки, расставленные вокруг двери?! Чем ты вообще думал?! А если бы эта тварь разорвала малого?!
– Та я не хотел привлекать внимание лишними звуками, – оправдывался Джон. – Я был точно уверен, что в квартире никого нет. Я три дня за ней следил! Мы сами жутко испугались…
Оказалось, что я провёл в квартире под бдительной охраной огроменной псины целый день, пока на опекунском совете решалась моя судьба. Истерика знатно сократила моё пребывание в заточении – в какой-то момент я окончательно измотался и просто вырубился. Сухой и Корыто услышали лай огромной твари, сразу смекнули, что я попал в западню. Никаких других звуков, подобных тем, когда собака разрывает человека, они не слышали и с большой вероятностью были уверены, что со мной всё хорошо. Та злополучная дверь, которая привела меня прямо в лапы огромного зверя, могла стать последней, которую я открыл в своей жизни, но по счастливой случайности она же стала и спасительной. Открыв её, я дал псу полный доступ ко всей квартире, и этим воспользовались опекуны. Они накидали в форточку отравленной колбасы, чтобы усыпить животное, что впоследствии поспособствовало моему спасению. Звонками они проверяли, жива ли ещё тварь и, надеясь на мою смекалку, давали знак, что можно беспрепятственно покинуть чужое жилище. Что только ни делали опекуны, какие только хороводы вокруг меня ни водили – им никак не удавалось вытащить меня из лап психологического стресса.
– А поехали покатаемся! – вдруг предложил Джус.
Сволочи знали мою страсть к ночным покатушкам на угнанных «Жигулях». Этой фразой они сразу отвлекли меня от травм, нанесённых огромным зверем, и на моём лице появилась улыбка. Опекуны были готовы на всё, чтобы меня развеселить. Ещё год назад мы систематически катались по ночам. Прежде чем вытащить магнитолу, грех было не прокатиться, а апогеем развлечения было зажать педаль газа и утопить машину в озере неподалёку от дома. Я чувствовал себя очень комфортно в этих развлечениях. Моего детского мозга было достаточно, чтобы понять: в шесть лет мне ничего за это не будет. Ну и опекуны доходчиво объясняли мне это каждый раз: