– На жизненных ресурсах протянем, – проворчал неодобрительно Паллар. – А что потом? Жрать самих себя? На радость уродам?
Пятый не ответил. Да и что отвечать. Парни знали, на что шли. Он никого с собой не звал – сам был не уверен, что вернется.
– И она того стоит?! – со злостью бросил на пороге Паллар.
– Родина? – вздернув бровь, уточнил Арвэл, прекрасно зная, кого Паллар на самом деле имеет в виду. – Если мы не позволим императору проглотить Асмас, то стоит.
Секретарь замер, осмысливая ответ. Медленно повернулся.
– Ты уверен, что он объявит войну? – спросил тихо. – Из-за какой-то девчонки?
– Из-за того, что мы посмели ослушаться и не прислали принцессу обратно – конечно, – последняя крошка исчезла во рту, Арвэл с сожалением посмотрел на пустые руки. – Патовая ситуация. Мы не можем отправить ее высочество домой – академии перестанут доверять, а нас станут считать слабаками. Ну а император без веских причин не будет отменять указ об учебе внучки в Лифгане. Его тогда сожрут за слабость. Свои.
Паллар тяжело вздохнул. Все это они обсуждали еще до отъезда, но тогда была надежда, что император проявит понимание, пойдет навстречу, ведь он осведомлен о характере внучки, но эта блокада, вкупе с невозможностью достать еды…
– Он в ярости, – секретарь с сочувствием посмотрел на начальство. Ему-то что. Бумажки собрать. Протокол составить. Речь подготовить. Но в логово к хищнику придется идти Пятому.
– Ничего, – Арвэл беззаботно улыбнулся, подмигнул: – Асмас сила.
– Курсанты мощь, – по привычке отозвался Паллар. Махнул рукой – какая сила, когда они одни среди врагов. И ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Улыбка сползла с губ Арвэла. Он откинулся на стену, прикрыл глаза, снова и снова прогоняя в голове то, что планировал сказать императору.
Первое посольство Асмаса. Можно сказать, на его глазах вершилась история, и он был частью ее. Весомой частью. Когда-нибудь в учебниках истории напишут о том, что первый посол Асмаса был храбр, невозмутим и бесстрашен. Наглая ложь. Он тоже боялся: за собственную жизнь, за тех, кто был рядом, но еще больше боялся подвести семью, страну и допустить войну на родную землю. И это чувство голода… Никак не удавалось от него избавиться.
За ними пришли на следующий день.
– Наблюдали сволочи, – сплюнул в бессильной ярости один из безмолвных, – узнали, что у нас еда закончилась, вот и заявились. Еще и улыбаться смеют.