– А мы выйдем. В последний раз. В последний раз перед отъездом А-Лам. Увидим кортеж…
Я умолкла.
Но никто не отвел от меня взгляда. Вид у них был встревоженный, однако я чувствовала, что их разбирает предвкушение. В таком возрасте это ощущается отчетливее: на миг мы стали одним человеком.
– Да, давайте попробуем! – воскликнул Цзянь.
Даже Цзинь поглядел на меня так, будто его это впечатлило. Вряд ли Фань до конца понял, о чем речь. В итоге все мы обернулись к Чжену. В таких вещах последнее слово всегда оставалось за ним.
Он призадумался, потом улыбнулся.
– Да, – сказал он, – давайте попробуем!
Несколько секунд мы молчали, словно заключили безмолвный пакт, пересекли черту, мы – каждый из нас – были потрясены тем, на что себя обрекли. В мрачных летних сумерках что-то внезапно переменилось. Да, это была скорее игра, но именно она заставила нас объединиться в этом серьезном связующем молчании, причем в той точке, в которой жизни наши должны были разойтись в разные стороны. И таким торжественным оказался этот момент, что не было ни смешков, ни шуток… ни слов. Вместо этого мы двинулись к дому. В молчании. Группа наша становилась все меньше, и мы кивали друг другу всякий раз, как кто-то сворачивал в ночь.