Вдруг ее грудь остановилась —
Так стало пусто на земле…
Вокруг всё плыло, суетилось,
Но неживое, как в стекле.
Мотора шум вернул дыхание —
Иван пространство округлил,
Крылом, как шляпой на прощание
Свое почтение раскрыл.
Сначала – над аэродромом:
Толпа – чернильное пятно,
На красочном листе альбомном
Живыми брызгами легло.
А рядом лес, в тени прохладной
Как хорошо сейчас гулять.
Накрыл листву улыбкой мягкой —
Вон там грибы должны стоять.
Стал подниматься выше, выше…
Мгновенье только пронеслось,
А он уже иное слышит,
И сердце будто заждалось.
Ведь здесь была его стихия,
Легка, прозрачна и чиста.
И с возрастающею силой,
Как боль, пронзила высота.
Даже дыханье захватило,
От счастья слезы на глазах.
Как это здорово, как мило…
И облака в немых снегах.
Иван не стал смотреть на землю
С ее цветами и травой,
И с преходящею любовью,
И робкой радостью земной.
Как жгуч и ясен дух небесный!
К земному равнодушен Рок.
Давно на тверди было тесно
В свинце поношенных сапог.
Как ненавистны были сердцу
Дорог проложенных ряды.
В умах – нелепости инерций
В химере общей борозды.
Не слушал юным наставлений
О предначертанном пути.
Чурался мертвых направлений,
Застывших мыслей впереди.
Расправил плечи в вольном беге
Божественно свободной красоты.
Сама открылась в чистой неге
Дорога бесконечной высоты.
Он и крылатая машина —
Отныне целое одно.
И крыльев крайняя щетина —
То пальцы чуткие его.
И осязал концами крыльев
Он свежесть рвущего потока,
Лучей мятущих изобилье —
Гонцов всесильного Пророка.
В восторге яркого волненья
Глаза закрылись на мгновенье.
Как в зеркале увидел жар —
Блистает крыльями Икар.
С его волос слетают искры,
Крыла стремительны и быстры.
Он предан солнцу навсегда,
Безумец – Человек-звезда!
Иван открыл глаза, и тут же
Взгляд оказался на земле:
«Вот и сбылся мой сон досуже,
Большая дверь открыта мне!
Я вновь в величественных залах,
Наполнен счастьем свет в окне.
И в этих солнечных порталах
Никто не нужен больше мне!»
Казалось, что-то увидала
В архипелаге облаков
Анастасия, заморгала.
«Ванюша!» – разлетелся зов.
Вдруг с ужасающею силой,
С щемящей болью ощутил
Любовь накрывшего прилива
К той, кто женою раньше был.
И вспомнил Ваня образ милой,
Любимой Настеньки своей.
И светло-серый взгляд счастливый,
Губ преисполненных ночей.