Он знал её достаточно хорошо, чтобы не лезть в её жизнь, но недостаточно хорошо, чтобы не терять бдительность. Она сидела на полу с таким видом, будто не понимала, что всё это время происходило в комнате за стеной.
Ева никогда ни в чём не нуждалась и не привыкла ни извиняться, ни просить. Однако если нужда и зависимость в этой жизни затронут не всякого, то страх ведом нам всем. В разное время он настигает без исключения каждого, свой. Чего боялась эта молодая, красивая, обеспеченная девочка? Мир стелился перед ней. Её не страшила бестактность, давление или муки совести; над ней не давлел долг перед кем-либо или привязанность. Ни одиночество, ни избыток внимания не страшили её. Это читалось во взгляде.
Она бросила на меня свой прозрачный, холодный взор. Два обломка стекла воткнулись в меня своим безразличием. Всё, что происходило в эти минуты, отдавалось стонами и доносилось до её маленьких, аккуратных ушей, в каждом из которых сверкал внушительных размеров изумруд в обрамлении из белого золота. Всё это время до неё доносились вскрики вожделения. До её слуха дошёл каждый скрип, каждый шорох, отблеск каждого движения. Она лишь, сидя, облизывала губы и скрестила пальцы на руках в крепкий замок, но ничем себя не выдала, не проронив ни слова.
Ева привстала, не представляясь, прошла мимо и открыла дверь, в которую неспешно вошла женщина, а следом вбежала белая собака. Его мать была доброй, славной, миловидной женщиной пышного телосложения. Я была с ней знакома. Впрочем, Милену Львовну знали все. Это был яркий персонаж светской жизни. Правда, уже в далёком прошлом. Образованная, беспечная женщина, для которой все двери были открыты, быстро привлекала к себе внимание многих и вскоре остепенилась, обзаведясь двумя детьми. Никто не понимал, да и, откровенно говоря, мне самой сложно было определить, счастлива ли она и что скрывает её загадочное лицо. От неё нельзя было услышать ни причитаний, ни критики, ни похвал, но показное добронравие и любезность оставались неизменно при ней. При таком достатке все домашние дела его мать выполняла сама. Она готовила и прибиралась. А её фирменная шарлотка собирала всех на традиционный завтрак каждое воскресенье. Мне случалось столкнуться с её внезапными визитами в наш дом уже не раз. В каждый свой приход она была непринуждённой, спонтанной и безупречно элегантно одетой, что не сильно смягчало неловкость. Мне так и не удалось раскусить эту женщину. Её личность оставалась абсолютно неразгаданной. Я не смогла бы описать, что это за человек, парой слов, спроси вы меня. Вряд ли это осознавали и её дети, которых она поддерживала и восхваляла во всём, оставаясь при этом довольно отстранённой. Она позвала дочь и, подняв собаку на руки, они вдвоём вышли из квартиры со словами: