Город ложных надежд оказался более безжалостен. Он бил больнее, чем я мог представить.
Улицы стали моим приютом. Друзьями и родными стали бездомные. Улицу, которая нас, обездоленных, приютила мы называли «Улица последных закатов».
Я пытался выживать, хватался за любую подработку, голодал днями, ночевал в парках, тёмных подворотнях, на скамейках, в заброшенных домах, где пахло плесенью и отчаянием. Порой получал по лицу просто за то, что существую.
Но даже тогда, несмотря на все лишения и унижения, мысль о возвращении в то убогое место, которое я когда-то считал домом, не приходила мне в голову.
Насколько жизнь безжалостна я понял подростком. Мне было двенадцать, когда моя мама умерла от редкой и странной болезни – некротического фасциита. Болезнь не была наследственной. Просто… ей не повезло.
Когда врачи сообщили ей окончательный диагноз, она прошептала:
– Надежда умирает последней…
И больше ни слова. Она не молилась. Не кричала от боли. Не просила ничего. Просто молчала.
Смерти сопровождали меня всю жизнь – необъяснимые случаи, странные болезни. Казалось, будто я проклят. Будто нес проклятие, уносящее жизни всех, кого любил.
Но я не согласен с последними словами матери.
Надежда не умирает. Она живёт – даже после смерти, как в моем случаи.
Каждая потеря в моей жизни не убивала во мне дух бунтаря, а еще сильнее усиливала ее.
Смерть матери пробудила моё подсознание и жизнь приобразилось в своем настоящем облике. Маленькими шагами начолось мое первое путешествие.
Смерть бабушки – дала мне силу покинуть родной город.
Смерть моего единственного друга, бездомного, стала освобождением. Его закат стал моим восходом.
Так я оставил улицу последних закатов – и ступил на путь, что ведёт к ней…
Глава: Таинственный лес. Тропа судьбы
Переполненный новой надеждой, я покинул город. Перешагнув его границы, за спиной оставил ещё одно прошлое, которое многому научило меня. Не зря говорят: жизнь – универсальный учитель, уроки которого бесценны.
Мой новый путь начинался с дороги, ведущей к горам, окутанным плотным туманом. Шагая дальше, я оказался в сердце леса. Лес был густой. Деревья стояли, словно грозные великаны, их кроны, подобно ладоням, преграждали свет, не позволяя солнечным лучам коснуться земли.
В лесу царила необычная тишина. Не слышно было ни пения птиц, ни шороха травоядных, ни завываний волков. Будто сам лес замер в ожидании. Лишь порой казалось, что трава шепчется между собой. Иногда издалека доносился журчащий голос ручья, словно он пел колыбельную, убаюкивая чащу и её обитателей.