Там, далеко на западе, шла война, уже не один раз отправлялись рекруты из Новой Гати на фронт. Обратно приходили похоронки, плач стоял по убиенным, а улица, на удивление, удлинялась, да и вся деревня расширялась. А в начале зимы случилось у Тихона несчастье: жена Антонина занемогла и родила неживого мальчика. Не покладая рук трудилась она с утра до позднего вечера, досматривая хозяйство, занимаясь уборочными работами на своем поле и помогая со строительством подворья. Погоревали в семье день-другой, да что сделаешь, вокруг горя много. Война идет, а жить-то надо, хату достраивать надо. Схоронили дитя, и Антонина взялась за рукоделье, надо было разбираться со льном.
Пришла к Макару погостить и помочь дочери Акулина да и завела разговор насчет похода в Киев:
– Годы мои уже большие, может, даст бог побывать последний раз в Киеве, помолиться да приложиться к мощам святых, а тебе, дочка, смириться и просить еще деток. Молодая ты еще.
Заплакала Антонина, и договорились они, как только снег сойдет, отправиться туда.
Зима в снегах, морозах, святках пролетела быстро; день стал прибавляться, закапали со стрех капели. На подворье оживилось строительство: тесали заготовленный лес, пилили доски, кололи длинными острыми ножами дранку на фронтоны. Начал таять снег – и работы притихли. Наступил Великий пост, и Антонина засобиралась в долгожданный путь, чтобы вернуться к Пасхе. Женский гурт получился небольшим, вела его Акулина. Уже хорошо подсохла земля, но по вечерам воздух бодрил, поэтому старались на ночлег останавливаться в деревнях, где были церкви; там долго молились и всегда находили приют и поддержку у людей.
В Киеве уже пахло настоящей весной; в радости проходили богослужения, и отведенные дни проскочили, как короткий летний сон. Заспешили домой. Дорога показалась необычайно короткой и легкой. Уже недалеко от родных мест рано утром повстречали клин журавлей. Остановились женщины, стоят, смотрят в небеса, слушают зовущую к жизни песню – кажется, она такая простая, а как трогает душу. Растворился в небесах клин, и встали богомолицы в круг, и зазвучал в поле негромкий разноголосый хор, распространяя окрест молитву, подобную весеннему птичьему щебетанию. Перекрестились женщины и двинулись дальше, подбодренные словами Акулины: «Слава Богу, такую красоту увидели. Знать, к концу дня дома будем». Замелькали ноги, словно крылья перелетных птиц, и точно: разделившись в бору на две группы – одна направилась в сторону Вышгора, а другая – в Новую Гать, – в сумерках, на радость родным, были на месте.