Всё было безнадёжно испорчено. На жилетках, на юбках, на куртках, на джинсах – везде появлялись и множились обесцвеченные точки. Белые в центре, и темно-голубые по окружности, они напоминали звезды – с ярким, слепящим ядром. Кое-где «звёзды» вышли огромными, а где-то крохотными, как звёздная пыль. Яша застыл в отчаянии, потому что это был – провал. Нет, не провал, хуже. Он понимал, что Зина получила деньги под эту коллекцию, и, хотя был совершенно далек от денежных вопросов, мог догадаться, чем это обернется. Успею перешить, – Яша обвел взглядом все комплекты, – успею? Успею! Всех зарядим, ну, три, пять, дней? Яша дёрнулся – бежать, и тут открылась дверь, как это обычно и бывает. Сияющая Зина, в чем-то умопомрачительном, летящем, струящемся, с какой-то новой стрижкой, вся – нездешняя, вся – парижанка, и сзади – свита, и почему-то «Кемаль» из Сумгаита, и какие-то не то мальчики, не то девочки, весёлая толпа, райские птички… набились в комнату, а Зина, широким жестом – прошу любить и жаловать, Яков Измайлов, модельер, дизайнер, художник… Те головами закивали, – Жакоб? Э бьен, карашо, давно хотели познакомиться… Яша стоял, как будто проглотил тот самый портновский метр, а Зина, быстро переведя глаза на разложенную джинсовку, тихо ойкнула – всё сразу поняла, весь размер катастрофы, и Яша тоже понял, что она уже прокручивает в голове, как из этого выйти, как объяснить, как выцыганить время на то, чтобы успеть отшить заново, а тут один такой, мулат, в канареечных штанишках, в шутовском смокинге, в клетчатом галстуке на тощей шейке, подскочил, стал рассматривать, цокать языком, губами причмокивать, подозвал переводчицу, – спросите месье, кто автор рисунка ткани? Та переводит. Яша плечами пожимает, молчит, как сознаешься, что угробил столько материала? А тот уже хватает еще влажную куртку, прикладывает на одного, такого же, из свиты, восхищенно пальцами щелкает, – о-ла-ла, шик, манифик, новое слово в деним! И тут же – к Зинаиде, – сколько? Та, недаром, что в Париже побывала, уже на ходу мысль поймала, плечами пожала – договоримся, если мол, американцы не перекупят, сами понимаете… Когда вся компания вывалилась из комнаты, Яша сел на табурет. Ноги тряслись, во рту пересохло. Что это было? Что теперь? Повесят? Забежала секретарша Зинаидина, Нелли: